Кусучий случай, или няня для обреченного

— О, я смотрю в глазах появился страх… — послышался тихий голос. Он носом прошелся по моему плечу, шумно втягивая воздух. — Да, я не ошибся… Это страх… Боишься, что я убью принца? Нет! Принц — это ключ к трону. У кого горячо любимый народом маленький принц, тот и король… Поначалу я был рад, что принц и король так и не нашли общий язык. Но потом появилась ты, и убедила народ в том, что принц — не заложник, а любимый ребенок королевской четы. Пусть и приемный…Досадно! Я был уверен, что братца свергнут! Рано или поздно народ озвереет, и никакая стая не сможет уберечь замок! И тогда на трон взойду я. Поэтому принц остается здесь. А без пяти минут королева отправляется в подземелье!

Откуда ни возьмись, появились знакомый рожи. Я, кажется, видела их на торжественных приемах. Уж больно знакомые у них были лица.

— А где? — послышался требовательный голос дяди. — Где? Ваше величество?

— Ой, простите, — замешкались придворные, поклонившись. — Ваше Величество! Что будет вам угодно?

— Няню вниз. Принц остается здесь… — послышался голос.

Я видела, как Титикаку держат на руках и гладят. Но Титикака укусил за палец, заставив выдернуть руку.

Мне хотели заломить руки, но я вырвалась, скрывая нож.

— Если я выберусь, то вас найдут по запаху, — усмехнулась я, одергивая рукава.

Под конвоем человек в пятнадцать повели по мрачному коридору. После наших коридоров эти коридоры казались лилипутскими.

Все пятнадцать человек были начеку. Словно я сейчас чихну и разваляю всю шайку-лейку! Вот что значит репутация! Или одним ногтем вырежу всю охрану. Я даже усмехнулась, пытаясь не паниковать.

— Ваше величество! — послышался издевательский голос, когда мне предложили пройти в темное подземелье. Там было сыро и холодно.

Я спустилась вниз по ступеням, видя, как пляшет пламя факелов на покрытых инеем стенах.

— Конечно, не ледовые казематы, но тоже что-то, — послышался голос, когда скрипнула глухая дверь. Меня втолкнули в холодный черный прямоугольник.

«Вот это сервис!», — ужасался внутренний голос. Прямо, как в провинциальной гостинице.

В темноте не было видно ничего. Я осторожно шагнула, как вдруг услышала шорох. «Крыса!!!», — пронеслась мысль. Я передумала куда-то идти.

И тут крыса заскулила…

— Ой! — удивилась я. — А ты кто? Иди сюда, не бойся!

Глаза уже немного привыкли к темноте, но я не могла понять, откуда скулят. Случайно я наступила на миску, в которой лежал плесневелый хлеб.

— Малыш, — присела я на корточки. — Малыш, не бойся… Иди сюда…

Послышался слабенький вой. И стих.

Значит, волчица не соврала.

Но ко мне боялись выйти. Я присела на груду тряпья, сразу отобрав то, что можно нацепить на себя для «сугреву». Волчонок не выходил.

Я сидела и думала, что будет дальше. Обломанный нож в рукаве грел мои мысли. Я достала из рукава кусочек драгоценной вышивки, вздыхая. Волчонок не подходил. Изредка он шевелился то справа, о слева.

— Нужно поспать, — прошептала я, откидываясь на стену.

Проснулась я от того, что мне в руку ткнулся мокрый нос.

— Попался! — схватила я чужого щенка и засунула за пазуху. — Сиди, грейся!

Сначала он вырывался, а потом притих. Я осторожно сунула руку, ужасаясь. Он был худой настолько, что я прощупывала его ребра.

— Все, малыш, — прошептала я, покачиваясь. — Мама здесь… Как там мой маленький?

Теплота возле сердце успокаивала. Нужно что-то думать! Нужно что-то делать! Но я ужасно боялась допустить ошибку. Любая ошибка будет стоить жизни принцу…

1.4

Мы просидели так до утра. Я согревала пушистый скелетик, гладила мордочку, которая высовывалась из тряпок. Утро прошло в камеру грохотом открывающегося замка.

— Итак, настал момент истины, — послышался голос. В камере вдруг стало так светло, что пришлось зажмурится.

— О, я вижу, вы здесь неплохо устроились, ваше без пяти минут величество! Конечно, но роскошные королевские покои, но все же, — усмехнулся мне без пяти минут мужик.

— Я хочу, чтобы ты видела это лично! — послышался голос. Он подбросил на ладони медальон, и тут же ловко поймал его.

— Как там принц? — прошипела я.

— С ним несколько нянек. Я же сказал, что пока что он интересует меня живым, — ответили мне, ничуть не скрывая ненависти.

Медальон вспыхнул, освещая камеру.

Я видела тронный зал, убранный к свадьбе. И видела, как сквозь толпу придворных. А потом я увидела служанку, которая несла на дрожащих руках растерзанную шубу по живому коридору.

— Не может быть! — восклицали придворные. — Прямо перед свадьбой! Это ж надо!

Шепот превращался в гул. Чем ближе служанка приближалась к трону, тем больше замедлялась. Было видно, как дрожат ее руки… Они уже не просто дрожали. Они тряслись!

— Ваше Величество, — прошептала она, падая на колени и складывая шубу на ступени. — Вот…

Она опустила голову низко — низко, едва не коснувшись лбом ступеней.

Я застыла, чувствуя, как руки начинают дрожать у меня.

— Она заб-б-брала п-п-принца и… — послышался дрожащий и тихий голос служанки. Все боялись пошевелиться, затаив дыхание. Они жаждали подробностей. Но их не было.

— Сбежала, — послышался чей-то вердикт.