Кувырок через голову

Ася вбежала в свою комнату. В клетке сидела Мадам и старательно чистила себе перья. Она была одна! Еще не знала! Еще думала, что ее Паскаль где-нибудь в коридоре. Заблудился и не может найти дорогу назад.

Если бы она знала!

Ася с ревом кинулась на диван.

Только сейчас она поняла, что за прекрасное безответное существо еще так недавно было с ней рядом. Как доверчиво он трогал Асю за палец. Как трогательно наивен был в своей тугодумности и с какой безропотностью сносил все насмешки. Как чисто звучал в рассветной предутренней тишине его слабый голос. Как счастлив он бывал, когда ему удавалось, наконец, добраться до люстры и покачаться там на звенящих подвесках рядом с Мадам…

И вот его больше нет.

Мама с папой вошли к Асе в комнату и стояли печально.

— Ну, хватит, — нерешительно сказал папа. — Чего теперь реветь? Он к Марии-Антуанетте зашел под буфет. И она, естественно, не удержалась.

— Ничего, пусть ревет, — мама была безжалостна. — Пусть чувствует, что живая душа — не игрушки. Бросить!. Уйти! Не закрыть клетку! Нет, пускай запомнит, что эта гибель на ее совести.

— Нет! — заревела Ася. — Мама, нет! Я же не хотела!

— Кто говорит, что хотела, — сказала мама жестко. — А вина все-таки твоя.

— Туськина вина! — вдруг закричала Ася. Если бы мама не была такая безжалостная,

Ася бы так никогда не крикнула. — Дрянь! Дрянная кошка!

Ася вдруг ощутила, что она эту Марию-Антуанетту прямо своими руками сейчас…

— Что за «дрянь»? — рассердился папа. — Выбирай выражения!

— Туся, конечно, тоже штучка, — неожиданно поддержала мама.

Ася вскочила. Если бы она сейчас заглянула в зеркало, то, наверное, сама бы себя испугалась. Такой у нее был ужасный вид!

Но Асе было уже не до зеркала. Она побежала в кухню. Обшарила всю! Побежала в мамину комнату. Опрокинула стул. Стул полетел с грохотом. Ася даже не остановилась!

— Где же? Где? — даже себя она уже не слышала.

Залезла шваброй под ванну.

Залезла под папин стол, где узко, пыль и старые пленки.

Ася сама не знала, что она сейчас сделает с Марией-Антуанеттой, когда ее найдет. Но чувствовала — что-то ужасное.

— Напрасно ищешь, — вдруг сказала мама. — Ее больше нет.

— Как? — даже папа вздрогнул.

Неужели мама…

Туська же не виновата, что она хищник! Это же Ася виновата! Она не закрыла клетку, глупый Паскаль зашел под буфет…

— Туся! — отчаянно зарыдала Ася. — Тусенька!

Мама с папой перепугались. Папа подхватил Асю на руки. Мама трясет ее за плечо:

— Ты что подумала, Чингисхан? Фу, какая дурища! Это ты на меня подумала? Ну,

спасибо! Я ее выгнала, поняла?!

Ася уже поняла и обвисла у папы в руках. Ей вдруг сразу сделалось так спокойно, будто Паскаль все еще сидит в своей клетке рядом с Мадам…

— Куда выгнала?

— Просто открыла дверь и выставила, — объясняет мама. — На лестницу, куда же еще. Это ж почти на моих глазах получилось. Не могла ее видеть.

— А она придет? — спросила Ася.

Она еще всхлипывала, не могла так сразу остановиться.

— Куда она денется, — объясняет мама. — Залезла небось на чердак и отсиживается теперь. Тоже ведь понимает, что сделала! Она же сообразительная…

— А вдруг на улицу выскочит?

Ася спросила и сама испугалась. На улице Мария-Антуанетта сразу может пропасть! Ее каждый возьмет. Она ж чистокровно-сиамская, не какая-нибудь.

— Придется искать, — согласился папа.

На лестнице Марии-Антуанетты уже не было.

Во все квартиры звонили — нет, никто не видел.

Тогда папа взял фонарик, и они с Асей полезли на чердак.

Туда, в самый дальний угол, и забилась Мария-Антуанетта. Под паутину. И молчала, как её ни кричали. Ася едва к ней подлезла. Поймала все-таки наконец! И вдруг услышала, как у Марии-Антуанетты часто и больно колотится сердце. Вдруг именно ощутила — как больно! И тут, прижимая к себе Марию-Антуанетту, Ася вдруг почувствовала, что именно Туська, со своим этим дрожащим сердцем, ей сейчас ближе всех на свете. Наверное потому, что она тоже виновата. Хоть она и хищник! И Ася навсегда виновата, больше никто. Остальные тут ни при чем, даже папа с мамой…

Папа уже их звал, призывно мигая фонариком.

А Ася все сидела, скорчившись в самом дальнем углу пыльного чердака, гладила Марию-Антуанетту и, глотая слезы, как-то особенно скорбно и сиротливо чувствовала общую их с Туськой вину…

Потом уж папа их все же оттуда вытащил.

А Мадам назавтра подарили знакомым тети Веры по ветеринарной поликлинике, у которых был чечетка Жоржик. Но Мадам не обрадовалась этому Жоржику. Она была печальна, когда ее дарили, и, наверное, все думала о своем Паскале. Хотя не знала, к счастью, какая страшная участь его постигла. И кто в этом виноват. Асю она, по крайней мере, на прощанье дружелюбно клюнула в щеку. Ася так ее и запомнила на всю жизнь — печальной, но дружелюбной…

Родство душ

Ася проснулась оттого, что где-то рядом поют: Проспала? Нет, будильник еще не звенел. Это рядом, за стенкой.

Босиком побежала в большую комнату.

Уж Константин шарахнулся из-под двери и скрылся в ванной. Наверняка подслушивал. Он, вообще-то, музыкальный.