Кузены

– Вот о чем я хотела спросить, – беря лежащий рядом на подушке блокнот и вытаскивая ручку из корешка, начинает она. – Каково вам было расти, зная, что ваша жизнь могла сложиться совершенно иначе, если бы не разрыв бабушки и родителей?

– Ого, – моргает Милли, хлопая своими знаменитыми ресницами. – Сразу берешь быка за рога, да?

На губах Хейзел появляется извиняющаяся улыбка, но ручка по-прежнему наготове.

– С точки зрения социологии крайне интересно, как знание о теоретически возможной иной жизни может повлиять на стремления и цели нового поколения.

Я стараюсь вжаться в кресло. Милли рядом со мной, напротив, выпрямляется.

– Знаешь, что еще интересно? Как считают люди на острове – что произошло между нашей бабушкой и родителями? Мне бы очень хотелось узнать мнение местных по этому поводу.

– Правда? – Хейзел неловко усмехается. – Господи, там такое иногда сочиняют – умереть и не встать…

Слева слышится громкий звяк – доктор Бакстер, шумно отхлебнув чаю, слегка промахивается чашкой мимо блюдца.

– Не важно, – откликается Милли.

Хейзел задумчиво подергивает сережку в ухе.

– Ну, самая распространенная теория – что смерть мужа сильно подействовала на вашу бабушку. Вплоть до того, что на какое-то время она стала практически отшельницей и ни с кем не виделась, за исключением детей. А потом и с ними перестала. Но дедушка много лет знал миссис Стори и никогда не считал, что у нее есть какие-то психологические проблемы. Верно, дедушка? – Хейзел повернулась к доктору Бакстеру.

– В общем, да… – неуверенно отвечает тот.

Вид у него такой, словно ему от этого разговора не по себе даже больше, чем мне. Интересно… Забыв об осторожности, я подаюсь вперед, чтобы лучше разглядеть лицо старика. Движение привлекает его внимание, он поворачивается и хмурится. Лоб собирается в глубокие складки.

– Ты совсем не похож на Андерса.

Черт! Я снова вжимаюсь в кресло.

– А еще что говорят, Хейзел? – поспешно вмешивается Милли. – Из серии «умереть и не встать»?

Та бросает на меня взгляд, и я, как бы задумавшись, тру лицо ладонью. Хотя на самом деле просто пытаюсь спрятаться от ее глаз.

– Ну, вот как раз к словам дедушки про Джону… – раздумчиво говорит Хейзел. – Он ведь действительно не похож на Андерса, верно? А тот всегда отличался от других Стори. Некоторые считают, что он на самом деле якобы внебрачный сын Абрахама, которого тот взял в семью против воли жены. И Милдред, когда муж умер, пыталась лишить наследства только Андерса, но остальные уехали из солидарности с ним.

– Исключено, – откликается Обри мгновенно, так что я невольно фыркаю.

– Да уж, – подтверждает Милли.

– А некоторые версии просто ужасные, – продолжает Хейзел. – Например, ходит мерзкий слушок, что Аллисон забеременела от одного из братьев. Остальные пытались это скрыть, но Милдред узнала и пришла в ярость. И якобы ребенок до сих пор…

– Что?! – пронзительно взвизгивает Милли. Вид у нее просто убийственный. – Кто-то правда такое рассказывает?! Как только язык поворачивается такую гадость нести!!!

Хейзел выглядит так, будто готова провалиться сквозь землю. Кажется, она совсем забыла, что говорит о реальных людях.

– Да, да. Извини, – бормочет она, закрывая блокнот. – Я не хотела… Слушай, никто по-настоящему в это не верит. Правда. Просто людям нравится трепать языками и выдумывать всякий бред.

Милли смотрит на нее невидящим взглядом, кажется, готовая вот-вот заплакать от злости. У меня руки так и чешутся врезать кому-нибудь. Не Хейзел, конечно, и не ее деду, а просто… Даже Обри, которая наверняка и букашку не раздавит, а выпустит на улицу, стиснула руки в кулаки.

– Я скорее поверю, что они все вместе кого-то убили, чем в это!

Внезапно слышится лязг – доктор Бакстер задевает коленом столик с подносом. Все три девушки оборачиваются на звук. Старик нашаривает рукой чашку и заглядывает внутрь.

– Где мой горячий шоколад? – недовольно ворчит он, поднимая выцветшие глаза куда-то поверх плеча Хейзел. – Кэтрин, мне пора пить шоколад.

– Нет, дедушка, не пора. Тебе нельзя сладкое. И мамы здесь нет, – добавляет та со вздохом.

Поднявшись, она отставляет столик на безопасное расстояние.

– Кэтрин – это моя мать, – поясняет она через плечо. – Думаю, лучше отвести его наверх и уложить. Если он начинает нас путать, значит, дело плохо.

Хейзел помогает деду подняться и поддерживает его, пока тот медленно шаркает через комнату, все еще бормоча что-то про шоколад. Милли и Обри явно чувствуют себя не в своей тарелке. Я уверен, что никто из них не заметил: пока Хейзел говорила, старик не сводил с нее ясного и настороженного взгляда, а потом специально толкнул столик коленом.

Глава 10. Милли