КузинаЖурналистика

Например, «антиочерк» о Германе Титове: это отчет о том, как Аграновский приехал в алтайскую деревню к родителям космонавта, как только стало известно, что именно Титов отправлен на орбиту (это тоже черта эпохи – имя космонавта держать в тайне до последнего момента, когда уже ракета успешно запущена; так делалось на случай неудачи взлета: если бы ракета, не дай Бог, взорвалась, то никто не узнал бы имена погибших, а родным «придумали бы» какой-нибудь несчастный случай на учениях, чтобы «не подрывать» веру в силу нашей «космической» продвинутости…). Как бы то ни было, Аграновский здесь – среди десятков других журналистов, буквально вырывающих друг у друга всякие «вещественные знаки»: грамоты, записки и письма, фотографии с подписями – как невидимка, «душа» происходящего, всё знает, всё понимает, всё предчувствует, единственный, кто никуда не торопится, а именно поэтому подмечает больше других.

В его очерке семья Германа Титова – просто деревенская семья, попавшая в абсолютно ненужный ей эпицентр известности. Они именно «сносят» всё происходящее, вовсе не стремясь к этой славе, не рисуясь и не позируя. Герои очерка – журналисты, исполняющие свое дело, в основном, довольно неуклюже (чего стоит история с «постановочной съемкой» водителя «студебеккера», заехавшего к Титовым поклониться родителям героя-космонавта!). «Остранение» – есть такой термин в литературоведении – то есть поиск точек зрения, откуда всё происходящее кажется странным, выбитым из обычной колеи, – важнейший прием очерка. Аграновский уводит читателя от «накатанной дорожки» такого рассказа (повествования о космонавте), тут ему всё и так кажется кристально ясным. А вот неожиданная интрига истории разворачивается в совершенно иной плоскости.

Аграновский встречается с человеком, когда-то стремившимся разгромить коммуну «Майское утро», организатор-энтузиаст которой, А. М. Топоров, устраивал с крестьянами постоянные читки художественной литературы. Отец Аграновского когда-то восторженно рассказал об этой коммуне, и этот рассказ в газете спас Топорова от репрессий. И вот теперь перед Аграновским-младшим стоит доносчик, тот самый человек, что мечтал погубить Топорова. На фамилию журналиста он реагирует как на «того самого» (путая сына с отцом), вновь говорит о вредности статьи, хотя ничего не может сказать журналисту в ответ на просьбу привести факты «антисоветчины» Топорова. И Аграновский-младший, объяснив доносчику, что он лишь сын «вредного журналиста», признается: «Я написал бы то же. Слово в слово». А где же Герман Титов, поинтересуешься ты. А вот смотри: «Почему торопился я? Потому что глухая алтайская деревушка, где побывал когда-то мой отец, и стала большим селом, в котором я был накануне. Потому что при мне родители космонавта рассказывали журналистам о Топорове: он учил Титовых, вывел Титовых в люди. Я понимал, что завтра же это всё появится в газетах, и тогда вряд ли человек, сидящий передо мной, захочет быть откровенным». Вот здесь журналист торопился. Ему надо было бесстрашно встретиться лицом к лицу с человеком, который главным своим делом считал разгон коммуны «Майское утро» (Топорову пришлось перебраться с Алтая на Урал, но и там «дураков», как энергично выражается Аграновский, хватало). И получить его откровенный ответ. Здесь встреча и интервью (точнее, конечно, беседа) продуманы, как шахматная партия. И Герман Титов – ученик своего учителя А. М. Топорова, это и есть его (и старших Титовых) главная характеристика.

Так журналист выходит из «тупика» редакционной задачи – какой смысл собирать материал о космонавте, прославившемся исключительно тем, что ему доверили пилотировать орбитальный корабль? Сквозь весь очерк как раз и просвечивает глубокое понимание «раздутости» темы, ее вторичности. Важнее использовать этот повод для серьезного взгляда на природу человеческих отношений, на те мотивы, что людьми руководят. В очерке появляется совершенно «остраненный» конфликт безымянного героя интервью (доносчика) и А. М. Топорова – которому автор очерка глубоко симпатизирует. Это авторское отношение (предвзятость!) обосновывается уверенностью в правоте отца, вставшего на защиту сельского учителя, а также и плохо скрытой ненавистью к человеку, ставившему целью своей жизни «выискивать врагов народа». А космические достижения страны торжествующе поставлены в один ряд заслуг таких вот простых сельских учителей, у которых вся деревня с упоением читает Гейне и Ибсена.