Кузнечик

Мальчишки почти синхронно почесали макушки. Рафик размышлял, готов ли он умереть, чтоб свернуть капот особо наглому «Порше», что перехватывал его каждый раз на выезде из Димкиного госпиталя, а того, по понятной причине, интересовали чуть более возвышенные вещи.

– А ради чего мы существуем, дядя Максим?

– Ты хочешь, чтобы я сейчас расписался за всё человечество? Тебе скопом или поимённо?

– Ну… ладно. А ради чего существуете вы?

– Ради трёх китов. Понимания законов Отца, Сына и Духа, – Максим Леонидович усмехнулся. – Вот только не проси, чтоб я советовался с Писанием, которое не содержит законов Ньютона. Это – моя природа. У тебя должна быть своя.

– А ещё ради чего можно?

– Ради их воплощения или внедрения, если хочешь. Ради рождения и воспитания того, кто сможет что-то дать людям. Ради простой работы по применению их в жизни. А ещё ради собственного удовольствия, ради пускания пыли в глаза, или ради видимости высокого положения среди людей. Ты и сам можешь придумать множество целей. Только ты сам их определяешь.

– А как можно представить себе Бога? – поинтересовался Рафик, которого религиозные воззрения наставника окончательно поставили в тупик.

– Как? Как… Да как угодно. Вот, например, как садовника.

– Ну да, ну да, – скептически откомментировал Роман, – благообразненький такой вегетарианец, растит яблочки в эдемском саду.

– Растит миры и законы мироздания, – рассмеялся профессор. – Вот как ты думаешь, что вырастет, если посадить закон сохранения материи и поливать его законом сохранения энергии? Законы Ньютона? А из них что? А что может произрастать на единой теории поля? Нет, это надо иметь талант Бога, чтоб вот так, формула за формулой, закон за законом вырастить целую вселенную. Если, конечно, Бог есть.

– А может и не быть? – окончательно потерялся в сути вопроса доверчивый лаборант.

– Есть Бог или его нет, Богу это абсолютно без разницы, – усмехнувшись, добил его мировоззрение профессор.

– А ради чего вы отправляете меня туда, в прошлое?

– В первую очередь, ради тебя самого, – прервал отвлеченный разговор Максим Леонидович. – И чтоб ты там смог жить, нам с Рафиком очень тщательно надо тебя померить. Ну-ка, раздевайся. Датчиков в этот раз будет много. И расслабься, спать в этот раз придётся очень долго.

Глава 3. Вольный стрелок

Михайловская крепость Сентябрь 1125 года

Почти перед самым обедом Захарий с Родькой подсели к Леониду с Прошкой, которые, устроившись в сторонке, наблюдали за стрельбами младшего десятка.

– Здорово, Лёнь, – братья примостились на бревно рядом с отроком. – О, Кузнечик первый день в десятке? И как?

Леонид поморщился, вытащил изо рта травинку и сплюнул.

– Да как сказать… Для первого дня вроде и не плохо. Марширует, конечно, корявенько, выправки нету, но в ногу попадает и даже повороты на ходу с третьего раза осилил, – Лёнька ухмыльнулся. – Мы, когда в строй стали, по сравнению с ним совсем баранами смотрелись. Он старается, и у него получается. Со стрельбами всё, как и должно быть в первый раз. Мажет отчаянно, но с самострелом управляется и с оружием не балует. Стрелять будет, оно видно, что рука твёрдая – ему, наверное, дед инструментом поставил. Да и учится он быстро, не то что наши. Ну и драться умеет не по-деревенски – это сразу видно, не просто так кулаками машет. Учили его, похоже, или сам за воинами смотрел и повторял.

– А что тогда не так? – удивился Захар.

– Десяток у него не так, – встрял с пояснением Прошка. – В стаю его не взяли. Особенно Пустобрёх старается.

– Мартын, что ли? – удивился Родька. – А ему какое дело?

– А леший его знает, – процедил Лёнька. – Но заводила он, зуб даю. А чего взъелся, не знаю. Он ещё в лазарете шипеть принялся. Начать с того, что Юлька заставила их догола раздеться. Тот и гавкнул сразу, что это она из-за Кузнечика, раз он к ней подлизывается и ножи точит.

– А она из-за него? – уточнил Захар.

– Да нужны они ей больно, – отмахнулся отрок. – Вшей искала да болячек каких, уж больно они тесно в Ратном жили. Сам с утра слыхал, как она девкам своим говорила, что ещё вчера надо было, как только приехали. Сказала, парши нет, но и мозгов тоже, раз не понимают, что к чему. Так Пустобрёх опять завелся.

– А Сенька-то что сказал?

– А ничего не сказал. Чего – не знаю. Смотрит пока. Я перед занятием Тимофею объяснил, как доложиться: согласно распоряжению наставника Филимона прибыл в расположение десятка для прохождения обучения. Сенька только кивнул и скомандовал «вольно», а тот сразу тявкнул: «Вот только этого тут не хватало». Я и сказал: «А чего это ты тут говоришь, иди да и скажи наставнику, раз умнее», так он аж зубами заскрипел. А когда я тож доложился, так мол и так, по распоряжению наставника Макара прибыл в расположение десятка для помощи в обучении новичка, так и вовсе его понесло. Специальный подтиратель соплей, говорит.

– Ни хренась себе, оборзел, – офигел от новостей Захар. – А Сенька что?

– А ничего. Молчит. И команду «вольно» мне задержал, чтоб я, значить, тому не ответил.