Кузнечик

До настоящего момента всякий раз, когда его посещали видения, они начинались с головокружения и сильной головной боли. На этот раз ничего подобного не было, поэтому Кит не получил никакого предупреждения, что это произойдет. Похожий на шепот шелест ветвей криптомерий и свист ветра в его ушах вдруг стали громче. Затем он понял, что перед ним никого больше нет, и подумал: «Скверно».

Цикада целился ножом в собственный живот; в его глазах притаилось темное свечение, характерное для тех, кто готов к смерти. Кит видел это всего несколько мгновений назад. Но теперь все сведено на нет этим его «простым физическим расстройством». Кит чувствует приближение опасности.

Он мысленно возвращается в квартиру Иваниси. Когда Кита охватило головокружение и он оказался в плену своих видений, Иваниси дополз до своего пистолета. Кит вернулся в самый последний момент, когда был на волосок от гибели. Если б он обрел чувство реальности секундой позже, Иваниси застрелил бы его. Он знает, что этот случай – еще более опасный. Цикаду нигде не видно.

Как если б ногу ему свело судорогой, Кит делает шаг вперед и наносит удар правой ногой туда, где Цикада был секунду назад. Он боится, что в любой момент тот может выскочить откуда-нибудь сбоку. Он пытается разогнать темные облака сомнений, но, как и ожидалось, у него ничего не получается.

«Не такой уж ты и страшный, мистер Самоубийца…»

Кит слышит голос и оборачивается. Это Иваниси. Стоит прямо перед ним. Иваниси, который выпрыгнул из окна собственной квартиры не более часа назад. На нем все тот же пурпурный кардиган, в котором он встретил Кита; он улыбается теми же кривыми, покрытыми налетом зубами.

«А ты был так близок к тому, чтобы вывести Цикаду из игры…»

– Я бы это и сделал, если б ты не появился, – парирует Кит.

«Так ты хочешь сказать, что я спас Цикаду?»

– Получается так. – Кит отчаянно вертит головой во все стороны, пытаясь следить за окружающим пространством под углом в триста шестьдесят градусов. – А теперь я сам нуждаюсь в спасении.

«Нет, Цикада все еще витает в облаках. – Каким-то образом голос Иваниси звучит одновременно радостно и грустно. Призрак проходится по земле, наступая на опавшие веточки криптомерий, но под его подошвами не слышно их хруста. На влажной земле не остается следов. – Цикада намного крепче меня, – говорит Иваниси с улыбкой. Затем вдруг смотрит себе под ноги; его нижняя челюсть двигается, как будто он что-то жует. – О, смотри-ка, ты уронил свою книгу».

Кит, встревожившись, тоже смотрит вниз. Книга должна была быть во внутреннем кармане пальто, но каким-то образом выскользнула и упала на землю. Она лежит лицевой стороной вверх. Ветер раскрыл ее и перелистывает страницы; слышится их тихий шелест. Страницы переворачиваются одна за другой, затем останавливаются.

Кит уже собирается наклониться и поднять ее, когда Иваниси начинает говорить:

«Посмотри, что написано на этой странице. Видишь? “Всяк об себе сам промышляет и всех веселей тот и живет, кто всех лучше себя сумеет надуть”. Самый счастливый человек из всех – тот, кто лучше обманывает самого себя. Как насчет этого? У тебя получается себя обманывать?»

– Я себя не обманываю.

«В таком случае ты, должно быть, несчастлив».

Кит пропускает колкость мимо ушей и подбирает книгу. Каким-то образом с противоположной стороны налетает новый порыв ветра и листает страницы в обратном направлении. Когда они останавливаются, его внимание привлекает другая строчка: «А тебе Бог что за это делает?»

Эти слова заставляют его на мгновение остановиться. Он пытается припомнить, кто их сказал. Раскольников или Соня? Или какой-то другой русский? Эти слова как будто попадают к нему сразу непосредственно в сознание, минуя хрусталик и сетчатку глаза.

– Бог? Ты что, имеешь в виду Джека Криспина?

Иваниси говорит что-то непонятное.

Кит закрывает глаза.

«Чем спрашивать, что делает для тебя Бог, гораздо лучше задать другой вопрос – сделал ли Бог когда-нибудь хоть что-нибудь хоть для кого-нибудь? Вот что существенно, – думает Кит. – Но, если забыть о Боге, забыть о других людях, – сделал ли хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь что-то для самого себя? Способны ли люди на это? Как только они понимают, что не могут сделать ничего для самих себя, они хотят умереть. Люди просто живут – без цели, без предназначения. Они живут так, будто уже умерли. И стоит им понять это, как они решаются на смерть».