Кузнец

Увидевший его в покоях Милославского, в недавно построенных для него палатах, досужий соглядатай изрядно удивился бы. Милославские уже несколько лет враждовали с политическим кланом, возглавляемым боярином Борисом Морозовым. Судья же Сибирского приказа Алексей Никитич Трубецкой был ярым сторонником боярина. Но Милославский умел и любил находить людей в чужом стане. Таким и был дворянин Дмитрий Зиновьев.

– Это хорошо, – проговорил боярин. – Я слышал, из Сибири опять челобитную прислали. Так?

– Так, батюшка.

– О чём там?

– Францбеков, воевода Ленский, со своим ближником, Ерошкой Хабаровым, бьют челом Великому государю: дескать, нашли они и страну богатства невиданного, и дорогу в Никанское царство. Просят помощи.

– Про то я знаю. Про то уже, почитай, неделю весь двор государев шепчется. Ткани предивные, меха, серебро. Знаю я и про то, что государь по наущению Матвеева повелел снарядить пять полков на помощь даурским казакам. Знаю, что ты поедешь вперед тех полков. Так?

– Так, батюшка Илья Данилович.

– Так вот! Надо мне, чтобы государь передумал.

– Как же так?

– Тут ничего сложного нет. Ложно писали Димка Францбеков и его людишки. Нет никакой страны богатой. И земель нет. Трубецкой тебе одну грамоту даст: про полки, про дела твои военные. А я – другую: про то, что поручено тебе того Ерофейку Хабарова ведать. Вот и проведаешь.

– Да как же, ежели всё там есть?

– Так оно всегда как посмотреть. Может, еще в чём его обвинить можно? Дескать, тать он и вор. С собой возьми не меньше сотни стрельцов. Ежели выйдет, того Ерофейку с собой захвати. Понял?

– Как скажешь, батюшка. Да только… Зачем оно нужно-то?

– Экий ты, – засмеялся боярин. – Что ж тут непонятного? Если богатые земли в Сибири найдем, да с Никанским царством торговлишку наладим, то кто сильнее от того станет? То-то. Твой Трубецкой, а с ним и Борька Матвеев. А ежели мы Смоленск возьмем да Киев с городками? Тогда уж я сильнее стану. Вот и думай.

– Что тут думать, батюшка? Всё сделаю как велено.

– Ну и ладно. Иди хоронясь. Хотя погодь.

Боярин повернулся к небольшом ларцу, вынул из него мешочек, звякнувший монетами.

– Возьми. Здесь сто рублев. Сделаешь – намного больше получишь. И земельку, и деревеньки.

– Благослови тебя Бог, боярин-батюшка! Живота не пожалею! – Зиновьев быстро поклонился и выскользнул за дверь.

* * *

Буча началась неожиданно. И повод был странный. У строящегося городка-лагеря, что возле слияния Амура и Зеи, примерно там, где сегодня стоит Благовещенск, встретили казаков, которых Хабаров отправил с ясаком и воеводскими поминками в Якутск. Было их человек тридцать. Привезли они порох и свинец, что было очень кстати. Особенно в свете того, что богдойцы уже, возможно, идут по нашему следу. Привезли и хлеба, тоже совсем не лишнее.

Были там и письма. Разные. Мне Степан передал весточки от моих людишек. В письме от воеводы тот, узнав про бой под Очанским острогом, требовал, чтобы на богдойского царя мы шли войной, заставили того признать вассалитет от Москвы. Ой, мамочки родные. Было и совсем грустное письмо от брата Хабарова. Никифор писал, что из столицы приехали какие-то люди, чтобы дела воеводские ведать. Воевода с ними по все дни в своих палатах сидит. А если выходит, то бледен.

Это было плохо. При всех своих прибабахах Францбеков был надежной и купленной насквозь крышей. Потому известия казаков Хабарова не обрадовали. Старшим среди них Хабаров назначил якутского Третьяка Ермолина сына. Вот он и рассказал, что отправил в лодке пять казаков из вольных навстречу Хабарову. По мне, так большую глупость трудно придумать. Ну, земля или вода этим ребятам пухом.

Но людишки, что на трех мутных стругах плыли, тем известием воспылали. Поднялся ор, что мы пойдем назад, искать наших братьев. Кстати, почему не вперед? С тем же успехом. Ну да ладно. Часть казаков с этих стругов ехать не захотела, завязалась драка. Десятка три сбежали, а остальные отчалили. Всё как говорил Хабаров.

Мы тем временем остановились в городке и начали его укреплять. Уже и стены изгородили крепкие. Избы понастроили. Пытался Хабаров организовать посольство к богдойцам, чтобы миром решить дело. Но местные люди и наш китаец его отговорили. По их словам, это будет только доказательством слабости и еще скорее подтолкнет богдойцев к ответным действиям. Значит, будем биться. Благо можно выбрать и место, и оружие, каким встретить наших добрых соседей.

Пока выдалось свободное время, я переделывал и чинил пушки, захваченные у богдойцев. Особых новшеств я там не вносил, но постарался заварить и проклепать все опасные места, обточить их изнутри, чтобы сровнять все неровности, которые могли привести к разрыву. Теперь пушек у нас было аж шесть штук. Две отличные, били почти на полторы тысячи шагов. На тысяче шагов били уже мощно. Остальные послабее, но на трех-пяти сотнях шагов проламывали на раз. Одна пушка из захваченных, увы, годилась только на металл.