Кузнец

Эх, хорошо солдатским командирам: приказал – выполнили. А тут вольница казацкая. Не приказывать, а убеждать нужно, авторитетом давить. Авторитетом давить я пока только учусь. Потому просто рассказал казакам, что дючеры могут напасть в любой момент, а рядом богдойцы, которые тоже напасть могут. Про вещие сны рассказал.

Хоть и не суеверный народ казаки, а, похоже, сумел я их убедить. Когда сам веришь, убедительно говорить просто. Стали хоть как-то беречься. А там и зима на убыль пошла. Не весна, март здесь еще совсем зимний, но всё морозы поменьше, день подлиннее.

Случилось всё в конце марта, как раз под настоящую весну. Ранним утром, когда большая часть казаков еще спали, раздался крик дозорного на башне: «Братцы, вставайте! Враги!»

Я, как обычно, ночевал с пушкарями. И как обычно, старался все свои боевые приблуды держать поблизости, на всякий пожарный. Лучше быть живым параноиком, чем мертвым дзеном. Почти мгновенно надел бронь, сапоги, схватил ружье, саблю и выскочил из избы. Тут же в косяк впилась стрела.

Ох, матушки! Со стороны высокого берега к нам неслась та самая лава. Всё как во сне. Брони сверкают, кто-то из луков бьет, а кто-то и из пищалей, пики у многих. Возле домов в слободке уже лежало несколько тел, пробитых выстрелами. Кое-как растолкал пушкарей, и мы вместе побежали к острогу, прячась за стенами. Бежали все. Кто-то в брони, а иные и в одних рубахах, с полным непониманием происходящего.

На наше счастье, в этот момент со стен выстрелили пищали. Потом еще раз. Конные, серьезно отличающиеся от толпы дючеров, которые штурмовали городок по осени, стали приостанавливаться.

Уф, добежали! Казаки принялись резво заскакивать кто в ворота, а кто и через изгородь. К тому времени из оружной избы раздавали пищали, порох, свинец. Всё же выучка – великое дело. Уже через пять-семь минут к бойницам подошли новые стрелки и дали залп из множества пищалей. Ну как множества, штук из пятидесяти, сколько успели зарядить. Мы со своими пушками оказались не при делах. Как-то не дошли руки сделать раскаты, чтобы пушки могли бить через стену. А рушить собственную стену сильно не хотелось.

На всякий пожарный зарядили пушки картечью, оставили при них двух пушкарей, а сами бросились к стене. Враги, не вполне понятно, кто именно, но очевидно, что намного более крутые, чем те, с кем довелось сталкиваться раньше, уже доскакали до слободки. Теперь наши собственные дома служили им защитой. Во всяком случае, смысл в залповой стрельбе исчез.

Казаки продолжали палить, но враги – собственно, маньчжуры-богдойцы, кто там еще мог быть, – подбирались уже к самым стенам. И не просто подбирались. Часть вражеских бойцов начала разбирать достаточно слабо сколоченные стены, разбивать бревна. Казаки пытались отбиваться от них сверху, но бойницы были узковаты, а враги продолжали отстреливать любого, не вполне осторожного. И далеко не все стрелы и пули летели мимо. Было понятно, что стены с минуты на минуту будут разбиты.

Я едва не кубарем скатился с приступа для стрелков, захватив казаков из своего десятка.

Бегом побежали к пушкам. Слава богу, те были на лафетах. Покатили их к месту будущего прорыва. Одновременно мои ребята – Макар, Тимофей, Трофим с полусотней – стали выстраивать напротив того места щиты и формировать строй из стрелков.

Пролом в стене становился всё больше. Уже стали проскакивать первые бойцы. Они хоть и были одеты в брони, но были скорее дючерами, чем богдойцами. Кого-то сразу же зарубили казаки. Но прорвавшихся становилось всё больше. Как в гибнущей плотине, волна богдойцев, прорвав заслон, хлынула внутрь острога.

Вот тогда мы и дали залп картечью. Почти вплотную, шагов с тридцати, картечь произвела жуткое действие: едва не половина наступающих была частью повалена, частью разорвана. Досталось и несчастной стене: с нее сбило последние бревна. Так что артиллерия – царица полей не только в ХХ веке, но и сейчас.

Сразу за пушками ударили пищали, немного. Кто-то еще стоял у бойниц, кто-то не успел в строй. Но выстрелов двадцать слились в один залп, произведя совсем не малое опустошение. Заряжающие подали вторые пищали. Стрелки дали еще один залп. Этого хватило. Дючеры, богдойцы или кто они там, бросились назад, смяв хилый строй, который пытался выстроить вражеский командир. Последнего едва не втоптали в землю собственные бойцы, бегущие куда глаза глядят.

Казаки с Хабаровым кинулись за ними. Я тоже не удержался. Гнали их долго, пока сумерки не настали. После при свете костров стали смотреть добычу. Да, тут было чему подивиться.

Одних лошадей было больше трех сотен. Лошади нам были не особенно интересны, но пока мы в остроге стоим, тоже пригодятся. В брошенном стане нашли мы изрядные запасы хлеба, что было более чем кстати. Но и это не всё. Дорогие ткани, вполне ощутимый запасец серебра (видимо, войсковая казна), брони, пики, немалый запас пороха и свинца и даже три плохонькие пушки. Наши и стреляли дальше, да и были из бронзы. Захваченные же были железные, но железо то было плохое, всё в раковинах. Такие пушки долго не служат.