Кузнец Песен

Деревня за деревней оставались позади. Так я вновь пришел в Кукарку. Если, попав сюда в первый раз, я удивлялся красивым домам, а в душе моей была надежда попасть в семинарию, то сейчас я мечтал о том, куда бы приткнуться, как бы только не помереть с голоду. Может, постою на церковной паперти, пособираю как нищий; может, наймусь куда в мастерскую или лавку.

В Кукарке пять каменных церквей. На самом берегу Пижмы стоит собор с колокольней, немного подальше — обширная площадь, гостиные ряды, лавки и магазины. Даже на близлежащих улицах почти в каждом доме лавки, постоялые дворы и склады товаров.

Было морозное утро. Я продрог и обессилел от голода. На дверях каменного двухэтажного дома вижу листок бумаги. На нем было написано, что нужен бухгалтер. Я не знал, что такое бухгалтер, но подумал, что, может быть, меня возьмут, и вошел в магазин.

— Меня не возьмете бухгалтером? — спросил я приказчика, жующего булку.

Приказчик удивленно посмотрел на меня и громко расхохотался:

— Ты? Бухгалтер? Да ты сопли как следует подтереть не умеешь! Тоже нашелся — бухгалтер!

У меня из глаз потекли слезы, я повернулся и пошел к двери.

— Мальчик, стой! Вдруг кто-то окликнул меня.

Я оглянулся. У прилавка стоял белолицый крепкий человек лет двадцати пяти в черной шубе нараспашку. Раньше я как-то его не заметил.

— Куда спешишь? — продолжал он. — Ты, я вижу, бойкий паренек. Такой, как ты, мальчик нужен в сушечной купца Соломкина. Вон тот дом напротив.

Я поблагодарил человека в шубе и пошел через улицу. Робко открыл железную дверь и попал в просторное выбеленное помещение. У окна за канцелярским столом сидел толстяк в черной жилетке и записывал что-то в пухлую конторскую книгу.

— Что надобно? — поднял он голову, услыхав мои шаги.

— Меня сюда послали… — запинаясь, проговорил я. — Мне сказали, что здесь нужен мальчик…

— Нужен, — ответил толстяк, закрывая книгу. — Ты пришел наниматься?

— Да.

— Ладно. Сейчас кликну хозяина.

Толстяк лениво встал и неторопливо прошел в соседнюю комнату. Вскоре оттуда появился бойкий старичок с острой черной бородкой, он, по-петушьи горделиво изогнув шею, искоса оглядел меня:

— Это ты?

— Да, этот мальчик, — послышался за его спиной голос толстяка.

— Грамоту знаешь? — быстро спросил старичок.

— Знаю. Умею читать, писать, — несмело ответил я.

— Ты не вор? — продолжал допрос старик. — Смотри, не люблю длинноруких.

— Нет, не вор.

— То-то, смотри… Ну, ладно — беру. Условия такие: год будешь мальчиком. Денег не плачу, хватит и того, что живот набьешь. Спать будешь в пекарне. Не проворуешься, переведу в подмастерья. Потом, глядишь, мастером станешь. А сейчас слушай мастера, как отца родного. Бьют — терпи. Бьют, чтобы ты умнее стал. Будешь своевольничать — выгоню. Понял? Теперь беги в пекарню, ход со двора. Там спросишь Ферапонтыча. Скажешь, мол, хозяин нового работника прислал.

Двор был захламлен, уставлен пустыми ящиками и бочонками. В его глубине виднелись какие-то амбары и сараи, на дверях которых висели тяжелые замки.

Пекарня помещалась в подвале. Когда я открыл дверь, спустившись вниз на десять ступенек, мне в лицо ударил теплый кислый запах теста.

В полутьме суетливо бегали люди в белых передниках. Один, босой, прыгал в корыте с тестом. Смуглый парень нес на доске готовые сушки. Перед раскрытой большой печью с лопатой в руках стоял рыжебородый мужик.

— Подавай хорошенько! — закричал мужик и разразился потоком громкой брани.

— Ферапонтыч? — позвал я.

— Зачем он тебе? — повернулся ко мне рыжебородый.

— Меня хозяин прислал…

— А-а, новый мальчик! — закричал он. — Я Ферапонтыч. Сейчас проверим, годен ты или нет.

Он сунул огромную, обросшую рыжими волосами, словно свиной щетиной, руку в карман широких плисовых штанов, вынул гривенник и протянул мне.

— Водки и закусочки. Половину принесешь сдачи, — приказал он.

— Новичок ведь он. И по-русски толком не говорит, — сказал один из смотревших на нас рабочих.

— Молчать! — гаркнул Ферапонтыч. — Мне лодыри не нужны! Мальчик должен быть, как огонь. Не сумеет — не нужен.

— Красть учишь, — с упреком сказал тот же рабочий.

Я ничего не понимал.

— Чего стоишь, нехристь?! — закричал на меня Ферапонтыч. — Мчись ветром!

Я бросил котомку на пол, схватил деньги и побежал. В воротах столкнулся с человеком в черной шубе.

— Куда? — схватил он меня за плечо.

— В лавку за водкой. Ферапонтыч послал. И сдачи велел принести, — сказал я, показывая гривенник.

— Вот подлец, — нахмурился человек, — красть, значит, велит. Никуда не ходи. Деньги отдай ему назад. Пока я здесь, никто тебя не обидит. Как зовут-то тебя? — закончил незнакомец другим, добрым голосом.

— Кирилл.

— В честь учителей славянских Кирилла и Мефодия, значит? А меня зовут Спиридон. Я в этой пекарне работаю мастером. Ферапонтыч — мастер, и я — мастер. Так что еще посмотрим, кто кого, господин черносотенец…

Я не понял последнего слова, но смекнул, что Спиридон и Ферапонтыч не ладят между собой. Мы спустились в подвал.