Кузнецов. Опальный адмирал

— Как только мне доложили о взрыве, я прибыл на линкор, товарищ маршал, и руководил спасением. Моряки, смею вас уверить, героически боролись за жизнь корабля. Но вода все поступала в пробоину… Сыграло тут свою негативную роль то, что корпус линкора и его конструкции были ветхими. Катастрофически увеличивался крен. Потом линкор вдруг перевернулся и стал тонуть. Вместе с членом Военного совета адмиралом Кулаковым я оказался в воде. С трудом доплыли до берега…

— Да, ЧП серьезное, погибло много моряков, — наконец сказал в трубку Жуков. — В Севастополь едет правительственная комиссия, ее возглавляет заместитель Председателя Совмина СССР Малышев. Прошу создать ему все условия для нормальной работы.

(Правительственная комиссия изучила обстоятельства гибели линкора и пришла к выводу: экипаж корабля в аварии невиновен. Эксперты признали, что наиболее вероятной причиной взрыва явилась немецкая донная мина, сброшенная немцами в бухту еще в годы войны. Не исключалась и диверсия, на чем настаивал и главком Кузнецов. — А.З.)

Когда линкор затонул, Кузнецов возвращался из отпуска и узнал об этом уже в Москве на вокзале от своих подчиненных, которые его встречали. Переночевал дома, а утром вылетел в Севастополь. На штабном корабле «Ангара» разместилась правительственная комиссия. Николай Герасимович огорчился, когда узнал, что в состав комиссии его, главкома, почему-то не включили. «Наверное, оттого, что я болен», — подумал он. Его лицо было бледным. Казалось, он находился в каком-то оцепенении и лишь изредка отвечал тем, кто обращался к нему по какому-либо вопросу. Вице-адмирал Пархоменко принес ему в каюту свое объяснение: как он, командующий флотом, действовал на линкоре, когда после взрыва возглавил борьбу за жизнь корабля. Главком прочел объяснение.

— Суть дела изложена, Виктор Александрович, а уж какое решение примет начальство, мне пока неведомо…

О себе он грустно подумал: «Хрущев наверняка со мной расправится». Не хотелось в это верить, но беда пришла: он был снят с занимаемой должности «за неудовлетворительное руководство Военно-Морским Флотом». Решение было принято без его вызова, без дачи объяснений и даже без предъявления документов о его освобождении. Накануне заседания правительства, которое проводил Микоян (Хрущев и Булганин находились в это время в Индии), Кузнецову позвонил маршал Соколовский, оставшийся за министра обороны.

— Николай Герасимович, если можете, приезжайте завтра в Кремль, будет обсуждаться ваш вопрос, — сказал маршал. Он сделал паузу, и Кузнецов услышал, как Соколовский тяжело вздохнул. — Лукавить с вами не стану, — продолжал маршал, — фактически уже все решено до отъезда Хрущева в Индию. И все же просил бы вас приехать.

Происходило все так. Председательствующий Микоян объявил решение об освобождении Кузнецова от должности главкома ВМС и поспешно перешел к другому вопросу. Николай Герасимович ничего говорить не стал, коль «все решено», раскланялся и вышел. Отныне он находился в распоряжении министра обороны. Но на какую должность назначит его Жуков, Кузнецов не знал, да и назначит ли?

Утром он прибыл на службу, чтобы передать дела адмиралу Горшкову, новому главкому ВМС.

— Ты, Сергей Георгиевич, не новичок на флоте и знаешь, как тяжела ноша главкома, — сказал Николай Герасимович, теперь уже бывший главком. — Мне нелегко было нести эту ношу. Но я нес, старался, чтобы от моих деяний на таком высоком посту выиграл флот. Что-то удалось сделать, что-то не получилось… Что ж, пусть история рассудит, кто и в чем неправ. К тебе я относился по-доброму, иначе не взял бы к себе заместителем. Теперь же хочу, чтобы все у тебя было хорошо…

Пока Кузнецов говорил, Горшков волновался, его лицо то краснело, то покрывалось пятнами. Но лестных слов говорить своему учителю он не стал, хотя был обязан Кузнецову своим спасением в период репрессий. Только и произнес сдержанно:

— За добрые пожелания — спасибо, Николай Герасимович. Я тоже хочу, чтобы у вас все было благополучно.

Мучительно тянулись дни, но маршал Жуков молчал, хотя Кузнецов точно знал, что рапорт о передаче дел Горшкову находится у него. Наконец ему позвонили — прибыть к министру обороны завтра к девяти ноль-ноль!

Маршал Жуков, сидевший за столом, встал, когда в кабинет вошел Кузнецов.

— Плохи дела, моряк! — сказал Жуков каким-то чужим голосом и уже официально объявил: — Вчера, семнадцатого февраля (1956 года), за подписью Ворошилова и Пегова вышел указ о понижении вас в воинском звании до вице-адмирала за крупные недостатки в руководстве Военно-морским флотом. Я издал приказ об увольнении вас в отставку с правом ношения военной формы одежды.

В кабинете повисла напряженная тишина.

— Фактически меня разжаловали. — От волнения у Кузнецова перехватило дыхание. — То, что снят с должности, не оспариваю. Но за что понизили в воинском звании?

— Это не в моей компетенции, Николай Герасимович, — сухо проговорил Жуков. — Если у вас есть вопросы по увольнению в отставку, готов их выслушать.