Кузница Тьмы

— Нет. Если слишком многие осторожные советники покинут Урусандера, он станет уязвим. Баланс нарушится, приспешники Хунна Раала получат преимущество.

— Урусандером не могут управлять глупцы.

— Он стар, Кагемендра. Не плотью — духом. Каждый день мы видим, как нерешительность терзает его, словно приступ подагры. Снова и снова выходит он из командного шатра — сам шатер стал ложью, притом опасной, ведь он отдал его в овладение белокожей ведьмы — выходит наружу и долго смотрит на стяг Легиона. — Она запнулась. — Не могу угадать его дум, но все же они меня тревожат.

— Кажется, — предположил Кагемендра, — он ценит присутствие Серап.

— Верно. Она самая рассудительная из шлюх Раала. Но так легко забыть, что она ему близка по самой простой причине, ведь она тоже из линии Иссгина.

Кагемендра хмыкнул: — Восстановить власть Легиона и богатства имения? Да, вижу, как переплелись желания.

— Многие амбиции произрастают из одного корня, — согласно кивнула она. Протянула к нему согретую конской шкурой руку, крепко положив на плечо. — Дай ей то, что посмел дать мне. Увидишь, что она ответит.

Он кивнул, не поднимая глаз. — Так и будет.

Шаренас позволила руке опуститься. И тут же, глядя куда-то за палатки, привстала в стременах. — Видишь всадника с флажком? Это сержант Йельд. Наконец-то мы получим вести о событиях в Харкенасе.

— Я тоже послушаю.

— Не позволь новостям тебя поколебать. Стань верным себе, Кагемендра, чувствуй долг лишь перед женщиной, которую возьмешь в жены.

Он вздохнул. — Как скажешь.

Оба понудили лошадей, медленно съехав с холма, давая скакунам размяться после долгого стояния на вершине. Клочки соломы взлетали над стерней, клубясь облаком, а пыль взлетала еще выше, словно не желая садиться.

Старые кресла в Сводчатом зале походили на троны, но только один остался нетронутым. Остальные были грудой обломков, сложенных в углу; Синтара гадала о причине учиненного над ними насилия. Сама она приобрела привычку сидеть на последнем кресле, прижимая затылок к оленьей коже подголовья. Стены были полны свитков и книг, в воздухе пахло пылью и плесенью. Слуги по ее приказу принесли больше свечей, свет залил каждую щель, изгоняя тени и сумрак. Желтоватый оттенок накладывался на белизну рук, и ее взгляду начинало казаться, что все тело преобразилось в золото.

Тьма — не единственная чистая вещь в мире. Нечто бурлит внутри нее, ослепительно яркое. Оно испугало Урусандера, изгнало старика из собственной твердыни, словно само ее присутствие стало угрозой Матери Тьме.

«Вполне верно. Я настоящая угроза Матери. И всем, кто склоняет пред ней колени. Но Хунн Раал прав. Не должно быть так».

Слабость и страх изгнали ее из Харкенаса, но по временам Синтара начинала воображать триумфальное возвращение, свет, заливший город очистительным огнем. Жалкие речные боги падут ниц. Мать Тьма попятится, ее секреты станут видны всем, как и пороки. Темнота — это лишь место, в котором прячутся. Хотя пролетало мгновение, и мечты эти казались старыми и прокисшими. Всего лишь, начала она понимать, отзвуки прежней жизни в храме.

Но… какому ребенку не ведомо, что ужасы крадутся в темноте? Глупо отрицать истину инстинкта. На вполне разумных основаниях боимся мы того, чего не видим, и не доверяем тем, кто таится во мраке.

Азатеная наделила ее неким даром. Сила растет внутри, словно мужское семя в утробе. Она ощущает себя полной крови, груди отяжелели, бедра раздались. Но утомления нет. Ей нужно мало сна, разум спокоен, невосприимчив к многочисленным рискам.

Урусандер так и не предложил ей официального убежища. — Я не священник, — сказал он. — И это не храм. Более того, верховная жрица: я не враг Матери Тьме.

Она снова вспомнила бегство из Харкенаса. Вместе с дюжиной самых преданных, забрав лишь личные вещи, они пробирались сквозь ночь. Страна вокруг внезапно стала чужой, угрожающей. Радости и удобства жизни в Цитадели язвили горькими воспоминаниями, душа познала ярость и презрение — душа, еще исходящая кровью ран, нанесенных жестокими словами Азатенаи.

Однако мечты о мщении оказались подходящим топливом, питавшим ее в трудные дни скитаний. Сила росла с каждым шагом, пока Цитадель уменьшалась за спиной.

Обещание Хунна Раала предоставить эскорт не сбылось. Ей казалось, что пьяный дурень утерял контроль над ситуацией. По ночам лес, что был слева, озаряли огни, днем его покрывала пелена дыма. Это расправлялись с отрицателями.

Ее вовсе не потрясло зрелище Нерет Сорра и крепости Вета, вид собравшейся армии — ряды и ряды палаток, большие загоны для лошадей, телеги, фургоны и сотни марширующих солдат. Легион вернулся; готовность, с которой отставные солдаты возвращались к прежней жизни, изгнала из головы приятные мысли о некомпетентности Раала. Она без всякого доверия смотрела на дозорный пикет, подходящий к дороге.