Квадратное колесо Фортуны

— Витька, ну что ты несёшь? При чём здесь ты? Это — жизнь, тысячи людей ежеминутно умирают, но не приписывать же их смерти тебе? И вообще, посмотри на меня: я уже год с тобой, но, как видишь, жив и помирать не собираюсь.

Витька с ужасом посмотрел на меня и оттолкнув, выбежал за дверь.

— Господи, что же это такое? — шептал я, сжав виски руками, — Он и сам свихнётся и меня с ума сведёт. Надо что-то делать… Надо что-то делать… — но дальше этой декларации мысль двигаться не желала.

Дверь открылась и на пороге возникла Антонина — шефова секретарша. Некоторое время она с любопытством разглядывала мою перекошенную физиономию, потом хмыкнула, высоко задрав бровки, и отчеканила:

— Малыш, на ковёр, срочно!

Шеф тоже полюбовался и начал:

— Что у вас с лицом, Малыш?

— Не обращайте внимания, Вячеслав Дмитриевич, — как можно беззаботнее отвечал я, — всего лишь результат неумелого управления транспортным средством под названием «лыжи».

— Допустим. Но пригласил я вас по другой причине. — Шеф никогда не вызывал, но только приглашал, — Только что в коридоре меня чуть не сбил с ног Салтанкин. Это было бы не страшно, если бы от него не разило техническим спиртом! Что у вас происходит? Извольте объясниться.

Что было объяснять? В очередной раз пересказывать события той субботы не было ни сил, ни желания. Соврать что-нибудь, выгораживая Витьку? Ничего толкового я придумать не успевал и сделал бы только хуже.

— Вячеслав Дмитриевич, — проникновенно заговорил я, — не ругайте Виктора. У него трагедия и сильнейший стресс. Скоро всё пройдёт, он успокоится и придёт в норму.

— Что-то в семье? Нужно помочь? Оказать матпомощь? — шеф обожал быть «отцом солдатам».

— Нет, это здесь и здесь, — показал я на голову и грудь.

— Женщина? — презрительно спросил он и я понял, что любовные переживания он трагедией считать не намерен.

— Нет, тут всё страшнее. Понимаете, в субботу на его глазах убили человека, и это произвело на Витю жуткое впечатление.

Секунд десять шеф ошалело смотрел на меня, потом озабоченно спросил:

— Я надеюсь, сам Салтанкин ни в каком криминале не замешан?

— Нет, нет, — заверил я, — там и криминала нет, просто случайный выстрел, но на его глазах. Вы представляете? Ему бы сейчас помочь надо, а не ругать и наказывать.

— И как же вы себе, Малыш, представляете нашу помощь?

— Вячеслав Дмитриевич, — умоляюще заговорил я, — разрешите ему до конца недели не ходить на работу. Мы уже разработали схему для Захарова и даже макет спаяли. Теперь надо паять начисто, а это всё равно может делать только один, второй всё равно без дела болтаться будет, — дважды повторенное «всё равно» должно было, по моим представлениям, убедить шефа, — а я всё до субботы спаяю. Надо будет, так и в субботу приду. А он успокоится, отойдёт, и в понедельник мы вместе начнём её тестировать и калибровать.

Шеф подумал, морща лоб и шевеля бровями.

— Вы понимаете, Малыш, что тематика Захарова является на сегодня приоритетной в нашей лаборатории? — Я изобразил на лице полное понимание, — Вы должны также понимать, что группа Захарова находится сегодня на переднем крае не только советской, но и мировой науки и мы не можем себе позволить, чтобы нас обогнали конкуренты из-за душевных переживаний одного сотрудника. Я пойду навстречу вашей просьбе, Малыш, но помните: вся ответственность за срыв графика работ ложится на вас. Идите и работайте, а Салтанкина тихо отправьте домой.

Я пошел к двери, а шеф нажал кнопку селектора:

— Тоня, напишите распоряжение. Инженера Салтанкина со вторника по пятницу командировать в Научно— техническую библиотеку, для ознакомления…

Я не дослушал и побежал в каморку. Витьки не было, но куртка висела на месте. Время было обеденное и, оставив Витьке записку, что с нетерпением жду его в понедельник, я отправился в столовую. Вернувшись, я увидел, что куртки нет, а на записке начертано нечто странное: «Благодарю за заботу, но всё это зря».

Схему я закончил в пятницу и пошел домой с сознанием исполненного долга. С самого начала мы с Витькой разработали правило: один схему паяет, другой скрупулёзно проверяет правильность монтажа. Это не раз позволяло нам экономить время и детали. В понедельник я пришел первым и ещё у двери, раздеваясь, заметил записку, лежавшую на схеме. «Первая и вторая ножки семнадцатого диода перепутаны», было написано Витькиной рукой. Я похолодел. Эта записка отражала два факта: Витька приходил в субботу и сегодня приходить не собирается. С тяжелым сердцем подошел я к своему столу и обомлел — Витькин стол был чисто убран. Я судорожно стал выдёргивать ящики, но и они были пусты и только в нижнем одиноко лежала коробка с Витькиными сокровищами. Какая-то гулкая пустота зазвенела в моей голове. Не в состоянии осмыслить произошедшее, я пытался сообразить, кто мог бы вразумительно хоть что-нибудь объяснить. Шеф? Но он по понедельникам до обеда читает лекции студентам. Антонина? Но сейчас утро и она только пришла. Выбора не было, и я помчался к Тоне.

— Тоня, ты не знаешь, что произошло? — с порога выпалил я.