Квантовая ночь

И в конце концов я таки нашёл, что искал. Я и понятия не имел, что существуют сайты, посвящённые выяснению, пользуются ли знаменитости пластической хирургией, но их оказалось довольно много. Мало кто из медиа-персон публично признают, что сделали подтяжку лица или увеличили грудь, и это породило онлайновую индустрию детального анализа фотографий, сделанных предположительно до и после операции и комментариев разной степени профессионализма относительно того, что именно могло быть сделано. На сайте, доказывающем, что Квинтон Кэрроуэй сделал подтяжку глаз — я даже не знал, что такое бывает — нашлось фото его лица в очень большом разрешении, в подписи к которому было сказано, что оно взято из пиратского видео проверки президентского грима перед очередным выступлением. Я оставил сообщение владельцу сайта, в котором спросил, доступно ли это видео где-нибудь в сети, и, к моему удивлению, через десять минут он откликнулся, прислав бит-торрент линк на минутное видео в разрешении 4K с очень крупным планом президентского лица. Пока видео загружалось, я заглянул к Райан, а потом просунул голову в кабинет Кайлы.

— Нет-нет-нет, — говорила Кайла, — гамильтониан в t-штрих будет по меньшей мере таким же, каким был в t.

— Прошу прощения, что прерываю, — сказал я, — но я нарыл хорошее видео Кэрроуэя и собираюсь провести анализ. Хотите посмотреть?

Они поднялись, и мы пошли в столовую, где на столе стоял мой лэптоп. Видеозапись ещё загружалась кадр за кадром в программу-анализатор.

За время моих исследований микросаккад я научился хорошо различать цвет глаз. У Энтони Хопкинса они были сине-серые; у Джоди Фостер такие же, но с металлическим отливом — хотя, по какой-то причине они изображены карими на постере «Молчания ягнят», где она изображена с бабочкой-бражником «мёртвая голова», закрывающей рот. На фоне голубых или зелёных глаз зрачок хорошо заметен; гораздо труднее за ним следить на фоне карих глаз — как у президента Кэрроуэя — а я предпочитал отслеживать именно зрачок, а не радужку. Однако поиграв с настройками яркости и контраста и добившись приемлемого результата, я нажал кнопку запуска.

— Ладно, посмотрим.

Одна секунда. Две. Три. Четыре.

— Чёрт. — Его взгляд метнулся влево.

Одна. Две.

— Гадство. — Он наклонил голову вперёд.

Одна. Две. Три. Он поднял руку, чтобы потереть левый глаз.

Одна. Две. Три. Четыре. Пять. Шесть. Се… — нет, повернул голову, кто-то его позвал.

Одна. Две. Он взглянул вправо.

Одна. Две. Три. Четыре.

— Да сколько ж можно! — Какой-то клоун прошёл перед камерой.

Одна. Две. Три. Четыре. Пять. Шесть.

— Да!

Семь. Восемь!

— Да!

Девять!

— Да, да, да!

Десять!

— Ну что? — взволнованно спросила Виктория. — Да или нет?

— Секунду, — ответил я, переключаясь на график зрачковых отклонений. Не больше, чем одна минута дуги — микросотрясения, порождаемые циркулирующей в теле кровью; микросаккады же не меньше двух минут дуги и могут достигать ста двадцати.

— Бинго, — сказал я, складывая руки на груди. — Нет никаких сомнений: президент Соединённых Штатов — психопат.

* * *

Во второй половине дня начали приходить сообщения о беспорядках в Кёльне, Риме и Будапеште, а вечером они снова разразились по всей Канаде, но, к счастью, не на обсаженной деревьями улочке Кайлы. Приграничные американские города, такие как Сиэтл, Детройт и Буффало также демонстрировали признаки погружения в беззаконие.

— Не понимаю, — сказала Кайла, сидя рядом со мной на диване в гостиной после того, как мы выключили телевизор. — Что стало триггером?

Я покачал головой.

— Его не было.

— Но беспорядки распространяются.

— Как и стили моды, интернет-мемы и теории заговора — так было всегда. И «Боко Харам» совершает набеги, как каждый день, и антисемитизм снова разливается, как ядовитая лужа, по всей Европе. И подростки-идеалисты радикализируются, как и до сих пор. И люди присоединяются к культам и читают свои гороскопы, как и каждый день. Войны полыхают на Ближнем Востоке и в Африке, как обычно; на изменения климата никто не обращает внимания, эволюцию отрицают, сохраняются сексизм и расизм — всё как всегда. Да, большинство мемов, которые пускают корни, практически безвредны, но злокачественные могут распространяться настолько же легко, называются они Ку-Клукс-Клан, национал-социализм, конфликт в Ольстере или более чем десятилетие исчезновений и убийств женщин-индеанок в Канаде.

— Но что-то должно было заставить их распространяться.

— Конечно, но это, без сомнения, что-то незначительное. Проигрыш в хоккей в Виннипеге; какой-нибудь ещё мелкий катализатор в других местах. Нам не нужны сложные объяснения — какая-нибудь заумь из физики элементарных частиц или неврологии — для чего-то, что происходит снова и снова в течение всей истории. — Я взглянул на то место, где под её блузкой находилась татуировка. — Бабочка символизирует не только метаморфозу; это также символ малых изменений, имеющих огромные последствия.

— Да, — согласилась она. — Наверное.