Квантовая ночь

Менно был одет в тяжёлое зимнее пальто; на Доминике был ярко-синяя лыжная куртка, на которой всё ещё висел пропуск на подъёмник с горнолыжного курорта. Было три часа дня, стояла морозная погода, и солнце уже было на полпути к горизонту. Они шли вдоль Мемориальной Авеню Вязов, обсаженной деревьями с обеих сторон дороги, ведущей из кампуса Форт-Герри к шоссе Пембина. Менно любил деревья и ненавидел войну. Будучи психологом, он понимал, что эта конкретная часть университета является физическим воплощением когнитивного диссонанса, который он ощущал, работая на минобороны. Авеню Вязов в 1922 году было посвящено студентам и сотрудникам Сельскохозяйственного колледжа Манитобы, погибшим в Первой мировой войне; два с половиной года назад, в 1998, это посвящение было также распространено на павших во время Второй мировой и Корейской войн.

— Пентагону не понравится микрофон, которым сможет пользоваться только половина его солдат, — сказал Доминик; вместе со словами изо рта вырывались клубы пара. — По какой-то причине он не работает с некоторыми людьми; почему они производят весь этот шум у себя в слуховой коре, я теряюсь в догадках. Ну, то есть, если бы они жаловались на звон в ушах, это имело бы смысл. Или если бы слушали супергромкую рок-музыку, или что-то вроде этого. Но эффект, похоже, совершенно случаен.

Менно задумался над этим, пока они шли мимо каменной плиты с табличками посвящения.

— Нет, — сказал он в конце концов. — Не совсем случаен. Ты прав в том, что у большинства из нашей группы подопытных нет этого фонового шума, однако если рассмотреть только подопытных из групп, где преподаю я — Джим, Татьяна и остальные — то у большинства из них шум есть, и…

— Что?

Менно продолжал идти, скрипя утоптанным снегом под ботинками.

— Фоновый шум… — сказал он, осторожно следуя за идеей, словно она была кроликом, который удерёт, если его спугнуть. — В слуховой коре… — Его сердце забилось быстрее. — Наблюдаемый преимущественно у изучающих психологию.

— Ну, я всегда говорил, что студенты-психологи несколько странные.

— Тут дело в другом, — ответил Менно. — Психология привлекает определённый тип студентов: тех, которые пытаются разобраться в себе. Это, знаешь ли, дешевле, чем ходить к психотерапевту.

Новое облако замёрзшего выдоха:

— И что?

— А то, что они, очевидно, всё время о чём-то размышляют, что-то переживают, чему-то удивляются. — Он почувствовал, как приподнявшиеся брови сталкиваются с краем вязаной шапочки и понизил голос, словно если говорить тише, то идея покажется менее безумной. — В фоновом режиме. Это не шум. — Он покачал головой. — Это — Господи! Это внутренний монолог — поток сознания! Это постоянный фон нормальной жизни, все те вещи, о которых ты думаешь про себя: Интересно, что на обед? Вот те на, сегодня что, четверг? Надо не забыть заехать в магазин по пути домой. Эти мысли — артикулированные мысли — тоже состоят из фонем. Они никогда не произносятся даже шёпотом, даже одними губами. Но это всё равно слова, состоящие из фонем. Так что вопрос не в том…

— Вопрос не в том, — подхватил Доминик, неожиданно останавливаясь под голыми древесными ветвями, — почему у некоторых людей есть фоновый шум в слуховой коре. Вопрос в том, почему у большинства людей его нет.

10

Наши дни

Я вошёл в лекционный зал в очень удачно названном Тайер-билдинг[23]; ряды первокурсников поднимаются передо мной почти к потолку. Некоторые выглядят как огурчики даже сейчас, в этот ступорный утренний час, но у большинства на лицах до сих пор следы безуспешных попыток проснуться. Тим Хортонс[24]явно сделал сегодня утром отличный гешефт: у половины студентов на откидных столах его красные картонные стаканы с кофе.

Я засунул руки в карманы своих чёрных джинсов и прошёл к кафедре.

— Итак, дамы и господа, начнём с шутки. Остановите меня, если вы её уже слышали. — Я улыбнулся и дождался, пока всё их внимание сконцентрируется на мне — по крайней мере, внимание тех, кто обычно его проявляет. — Такой вопрос: почему дорога была перейдена утками?