Квантовый вор, рассказы

Я впервые вижу Эйлин после того, как она уехала. От ее мягкого скафандра расходится сияние, и она в нем похожа на рыцаря. Черты ее лица стали резче, и еще у нее появился загар. В обзорных изорядах Кыо-сети пишут, что солдаты Божьего Корпуса не только получают неактивное оборудование, но и подвергаются изменению ДНК. Но все равно это моя Эйлин: запачканные светлые волосы, резко очерченные скулы и зеленые глаза, в которых всегда горит вызов; моя Эйлин, мой солнечный свет.

Я способен только стоять и смотреть. Она подмигивает мне, подходит обнять мать, брата и Крейга. А потом шагает ко мне, и я слышу гудение ее комбинезона. Она прикасается губами к моей щеке.

— Юкка, — говорит Эйлин, — скажи на милость, что ты тут делаешь?

— Брейк. Перестаньте целоваться, — вмешивается Малькольм.

Эйлин шутливо пихает его.

— Мы не целуемся, — говорит она. — Мы говорим друг другу «привет». — Она улыбается. — Я слышала^ что ты хотел познакомиться с моим ангелом.

Лицо Малькольма вспыхивает. Но Сью решительно берет Эйлин за руку.

— Сначала надо поесть, — говорит она. — Потом будете играть.

Эйлин смеется.

— Ну вот, теперь я дома! — восклицает она.

Эйлин с удовольствием ест. Она сменила свой скафандр на джинсы и футболку и теперь еще больше похожа на девчонку, которую я помню. Она перехватывает мой взгляд и пожимает под столом руку.

— Не переживай, — говорит она. — Я настоящая. Я ничего не говорю, только отдергиваю руку.

Крейг и Сью обмениваются взглядами, и симбионт советует мне что-нибудь сказать.

— Как я догадываюсь, вы все настроены остаться по эту сторону брандмауэра? — выдавливаю я из себя.

Сью кивает:

— Я не собираюсь никуда уходить. Этот дом построил мой отец, и мы останемся здесь, даже если боги предпочтут уйти. Кроме того, эта компьютерная штука неплохо нас защищает.

— Рыба, — говорю я. Она смеется:

— Я никогда к этому не привыкну. Я знаю, что это имя ей дали те молодые парни, которые ее выстроили, но почему они назвали ее Fish?

Я пожимаю плечами:

— Это глупая шутка, рекурсивный акроним. Fish Is Super Human. Все с большой буквы. На самом деле это нисколько не смешно.

— Пусть так. Ну, по милости Рыбы, мы останемся здесь сколько будет возможно.

— Это хорошо.

«И глупо», — добавляю я про себя.

— Можно сказать, что это шотландская черта, — говорит Крейг. — Упрямство.

— И финская тоже, — замечаю я. — Не думаю, чтобы в ближайшем времени мои родители собрались куда-то переезжать.

— Видишь, я всегда знал, что у нас есть что-то общее, — кивает он, хотя симбионт предупреждает меня о неискренности его улыбки.

— Эй, — возмущается Эйлин, — насколько я помню, ваша дочь не Юкка. А я только что вернулась с войны.

— Ну и как там война? — спрашивает Крейг. Вызов, — предупреждает меня симбионт.

Я чувствую себя не в своей тарелке. Эйлин печально улыбается.

— Грязная, — отвечает она.

— У меня приятель был в Ираке давным-давно, — говорит Крейг. — Вот там было грязно. Сплошная кровь и кишки. Сейчас все делают машины и нерды. И эти машины даже не могут тебя убить. Что это за война?

— Мне не положено об этом говорить, — предупреждает Эйлин.

— Крейг, — вмешивается Сью, — не сейчас.

— Я просто спросил, — возражает Крейг. — У меня были друзья в Инвернессе, и кто-то, пораженный заразой, превратился в гигантский «тетрис». Эйлин была на войне, она знает, что это такое. Мы беспокоились. Я просто хочу знать.

— Если она не хочет об этом говорить, значит, она не хочет, — говорит Сью. — Она только что вернулась домой. Оставь ее в покое.

Я смотрю на Крейга. Симбионт утверждает, что это ошибка, но я приказываю ему заткнуться.

— Она кое в чем права, — говорю я. — Это мерзкая война. Самая отвратительная из всех, которые мы знаем. И ты прав, агенты богочумы не могут никого убить. Но боги могут. Рекурсивно оптимизируемый искусственный интеллект не убивает людей. Это делают киборги-киллеры.

Крейг мрачнеет.

— Итак, — цедит он, — почему же ты не там, раз считаешь, что все так плохо?

Взгляд Малькольма мечется между сестрой и отчимом. Смущение. Слезы.

Я кладу вилку на стол. Еда неожиданно становится безвкусной.

— У меня была чума, — медленно произношу я. — Я дисквалифицирован. Я был одним из нердов.

Эйлин поднимается из-за стола, и ее глаза мечут молнии.

— Как ты смеешь! — кричит она на Крейга. — Ты не представляешь, о чем говоришь. Ни капли! Ты ничего не поймешь из изорядов. Рыба не желает, чтобы вы знали. Все плохо, очень плохо! И ты еще хочешь мне что-то рассказать? Это я могу тебе рассказывать!

— Эйлин, — начинаю я, но она жестом заставляет меня замолчать.

— Да, Инвернесс превратился в гигантский «тетрис». Это сделали нерды и машины. И мы их убили. А ты знаешь, что еще мы видели? Детей. Детей, зараженных чумой. Дети очень жестоки. Они знают, чего хотят: есть, спать и не испытывать никакой боли. И все это предоставляет им богочума. Я видела женщину, которая лишилась рассудка. Она твердила, что потеряла ребенка и не может его найти, хотя все видели, что она беременна. Мой ангел, посмотрев на нее, сказал, что у нее в утробе червоточина, а ребенок в своей маленькой Вселенной. А у нее был такой взгляд… такой взгляд…