Квантовый возраст

С Эренфестом можно было обсуждать в любое время любые, самые отчаянные идеи. Он ко всему относился серьезно. Его считали дирижером европейской науки. Но Эренфест был и дирижером взаимоотношений. Он не признавал никакой борьбы за приоритет. И не было никаких разговоров о том, что кто-то у кого-то украл идею. Как это, украли идею? Можно ли у Эйнштейна украсть идею, или у Бора, или у Резерфорда? На седьмом Сольвеевском конгрессе в октябре 1933 г. Поль Ланжевен во вступительной речи, говоря об Эренфесте, сказал: «Многие из присутствующих здесь были его учениками, и все — его друзьями… Эренфест, который так много способствовал установлению связей между старыми и новыми идеями, в какой-то степени был душой этих собраний (Сольвеевских конгрессов. — Авт.). Он больше любого из нас представлял наши трудности… Я с радостью ожидал нашей встречи здесь и надеялся вновь испытать то вдохновляющее влияние, которое излучал Эренфест, общаясь с учениками и друзьями. Нам не дано увидеть его снова. Драма нашей физики воплотилась в нем, в трагедии, которая погубила большой ум и большое сердце» [36, с. 160]. 25 сентября 1933 г. Павел Эренфест покончил с собой.

Семинары Борна проводились каждую неделю по средам. Тема семинара, как правило, заранее не объявлялась, но все знали, что будет что-то эффектное и важное. Перед началом Борн мог попросить у аудитории 10 минут — ему надо кое-что обдумать. И через 10 минут он приходил вместе с Эренфестом, который только что приехал. Публика в знак восторга топала ногами. Это старый студенческий обычай в Германии — вместо аплодисментов топать ногами. Борн с Эренфестом всегда немного пикировались. Докладывает Борн, рассказывает свою новую работу, естественно, на языке матричной механики. Эренфест его перебивает:

— Макс, ну что ты взгромождаешь эти матрицы одна на другую?! Напиши уравнение Шредингера, и через две минуты все будет ясно.

Борн, поджав губы, отвечает:

— Кто к чему привык. Я привык к матрицам, и мне так удобнее.

— Но, Макс, неужели ты не знаешь, что есть хорошие привычки и плохие привычки? От плохих надо отучаться.

Нравы были свободные. В конце семинара, например, Гайтлер мог поднять руку и сказать, что у него есть важное сообщение. Со временем никто не считался. Гайтлер выходит и говорит: «Мы с Нордхеймом нашли удивительное соответствие между радиусом Вселенной по теории Эддингтона и массой электрона». Все начинают подхихикивать; ожидая, что это будет какой-нибудь вздор, и тут все замечают, что Борн зацепляется: «А как?». Гайтлер продолжает:

— Мы пока не можем, господин профессор, представить это в полной форме, в той, какую это вы требуете с вашей геттингенской точностью, но мы будем рассказывать пока, как есть.

Очень скоро выясняется, что все придумано для развлечения, публика удовлетворенно топает ногами, Борн хмурится.

— Напрасно вы сердитесь, профессор, мы послали эту работу Эренфесту в Лейден и вот получили ответ, разрешите огласить?

Борн разрешает. Гайтлер достает письмо из конверта с лейденским штемпелем и читает: «Я поздравляю Вас с замечательными идеями, они безусловно заслуживают внимания. Вы не опасайтесь, если это не сразу пойдет, Борна я возьму на себя».

Макс Борн не очень любил, когда над ним подшучивали, но молодежь приучила его к своим выходкам. От некоторых он даже приходил в восторг. Однажды его питомцы сочинили объявление и поместили в ганноверской газете сообщение о том, что Физический институт Джеймса Франка в научных целях в 12 ч такого-то дня выпускает шары-зонды, которые будут пролетать над различными местностями бывшего королевства Ганновер. И поэтому просят, если такой зонд спустится на какую-нибудь территорию, обязательно сообщить об этом в физические институты. А если пролетит мимо, зафиксировать, когда, в котором часу и в каком направлении пролетел зонд. Желательно сообщить при этом ремесло человека, который напишет об этом. Институт Джеймса Франка забросали письмами. Выяснилось, что огромное число людей видело эти несуществующие зонды, и больше всего священников.

Джеймс Франк со своей молодежью были постоянными участниками семинара Борна. И борновская молодежь часто просилась в лабораторию Франка попробовать себя в эксперименте. Если на семинар Борна приезжал Яков Френкель или Вальтер Боте, их обязательно приводили в институт Франка посмотреть на новое оборудование и обсудить экспериментальные результаты прямо на месте, а то и покрутить ручки приборов. Если у Джеймса Франка были в гостях Густав Герц или Чарлз Вильсон, они непременно приходили в институт Борна пообщаться с теоретиками.