Квартира

Вдруг Фролов отчетливо подумал о том, что Сережа, в сущности, знает его очень плохо и понятия не имеет, что ему понравится. Все, что он делает, он делает наугад, не имея под ногами твердой почвы. Может быть, это и не его вина — ведь что Фролов рассказывал ему о себе? Почти ничего, как и Лене. И вот опять началось додумывание, шаткие гипотезы. Вова, я подумал, тебе понравится съездить к маме на дачу. Вова, я подумал, тебе будет интересно побыть среди наших.

— Хотя, знаешь, — сказал Сережа после паузы, почувствовав разлитую в воздухе неловкость, — пожалуй, Марьяна может быть немного резковатой. Но ты не бери в голову, это камень не в твой огород.

— Все нормально, — сказал Фролов. — Мне просто пора домой.

В висках колотилась мысль, что он должен хоть что-то сказать о себе. Хоть одну вещь. Невозможно же всю жизнь — вот так.

— Тесть умер. Сегодня похоронили.

— Ох. Черт. Прости, пожалуйста.

— Брось.

— Хочешь, пойдем пройдемся? Скажу ребятам, что отойду на полчаса.

— Не хочу, но спасибо.

17

В понедельник Сережа все-таки уговорил Фролова пойти в кино. На нужной остановке — рядом со зданием электросбыта — Фролов вышел из троллейбуса, добрел до кинотеатра и, остановившись у ступенек, закурил. Со всех сторон дул пронизывающий ветер. Мимо неспешно прохаживались люди, пришедшие на сеанс. Парень в куртке на рыбьем меху встретил девушку в пальто, чмокнул ее в щеку и вручил букетик сухостоя. Парочка взялась за руки и поднялась по лестнице. Фролов проводил их взглядом.

Сережа появился в шесть двадцать, и они сразу поспешили в гардероб. Вешалки уже ломились от дубленок и курток всех мастей.

— Номерок один? — деловито спросил гардеробщик, принимая пальто у Фролова и Сережи.

— А?

— Я говорю, пальто можно повесить на один номерок?

Сережа молча пожал плечами и выжидательно посмотрел на Фролова.

— Нет, — сказал Фролов. — Давайте два номерка.

Гардеробщик обернулся и осмотрел переполненные вешалки.

— Свободных нет.

— А зачем тогда спрашиваете?

— Ну… Так положено.

— Ладно, повесьте на один.

Забирая номерок, Фролов поймал взгляд Сережи — была в нем какая-то тягость. Фролов смущенно сунул номерок в карман брюк. В зале еще не погас свет, и было видно, что людей на сеансе полно. Фролов на миг растерялся, увидев десятки голов, рук и ног; людское море волновалось, переговаривалось, спешило занять свои места. Они поднялись к последнему ряду. Сережа шел впереди, а Фролов держался в метре от него. Он даже немного отстал, испугавшись мысли, что все на него смотрят, и не глазел по сторонам, чтобы не подтверждать догадку.

Лишь заняв свое место и дождавшись, когда выключат свет, Фролов вздохнул с облегчением. Он сидел по центру последнего ряда, расположившись в твердом неудобном кресле. В этом ряду почти никого не было. Только одинокая женщина средних лет — видимо, работница кинотеатра — заняла место с края. Она не отрывала глаз от экрана и не обращала внимания на соседей.

На экране вспыхнула заставка «Мосфильма»: рабочий и колхозница, взявшись за руки, медленно выплывали из темноты. За их спинами занимался рассвет новой жизни. Еще пара секунд — и появился первый кадр фильма. Крупная надпись, занимающая половину экрана, назидательно сообщала: «В условиях социализма каждый выбившийся из трудовой колеи человек может вернуться к полезной деятельности».

В какой-то момент Сережа наклонился к Фролову и восхищенно шепнул:

— Ты посмотри, как снято.

На экране мелькали сельские пейзажи, одуванчики на зеленых полях, печки и косынки. Сосредоточиться было трудно: номерок жег Фролову карман. Он смотрел то на экран, то на Сережу, пытаясь заглушить голос тревоги, пробивавшийся из самых глубин его существа. А вдруг догадаются. Вдруг все вокруг все поймут. Или уже поняли?

Фильм уже кончался, когда Фролов спохватился, что совершенно не обращал внимания на Сережу. Он набрался храбрости и, колеблясь, накрыл ладонью руку друга на подлокотнике. Они сидели так минут пять, ни о чем не думая. Потом сбоку что-то скрипнуло — женщина, сидящая на краю ряда, пошевелилась в кресле. Фролов убрал руку.

Потом в зале вспыхнул свет, и толпа потянулась к выходу. Фролов и Сережа тоже вышли, отстояли очередь в гардероб и забрали пальто. Фролов с большим облегчением вернул гардеробщику номерок. Уже на улице Сережа сказал:

— Сбегаю в туалет, ага? Подождешь минутку?

У туалетов, должно быть, образовалась очередь — его не было минут десять. Фролов томился, мерз, приплясывал на месте. Его взгляд бесцельно блуждал по окрестностям, провожая парочки, спешащие домой. Ветер, слава богу, стих, и теперь с неба сыпалась мелкая белая крупа, кружась в свете фар и фонарей. Сквозь снег Фролов разглядел желтые «Жигули» на стоянке у здания электросбыта.