Квартира

Вокруг «Жигулей» суетились двое, какой-то мужчина стряхивал щеткой снег с лобового стекла. В метре от него стояла женщина в рыжей лисьей шапке и, ежась от холода, глядела по сторонам. Словно почувствовав, что на нее смотрят, женщина повернула голову к кинотеатру и уставилась прямо на Фролова. Сердце Фролова екнуло. Это была Лена.

Пару секунд они глядели друг на друга. Толпа уже почти схлынула из вестибюля на улицу, и ничто не загораживало обзора. Вдруг на Фролова налетел Сережа.

— Ну что, пойдем?

Сердце Фролова совершило акробатический кульбит в груди и застряло где-то в горле, у кадыка. Он с трудом сглотнул.

— М-м-м… да…

— Видал, каков Шукшин? Ну до чего ж берет за живое. Говорю тебе, это фильм на века, но вот Шукшина очень жалко… Может, шиканем и вызовем такси? Ты как считаешь? Вон, гляди, уже и машина подъезжает. Эй, шеф!

Сережа махнул рукой водителю и остановил такси. Выбрасывая бычок в урну, Фролов заметил, как дрожит рука, и поскорей сунул ее в карман.

Вот так, хорошо. Ничего не случилось. Да, Лена видела его с Сережей — но с чего бы Лене догадаться, что именно это было? Ни словом, ни жестом он не выдал себя.

Фролов глубоко вдохнул и снова посмотрел на стоянку электросбыта. Лена уже залезала в желтые «Жигули». Через пару секунд машина тронулась со стоянки.

— Вовка, ну ты чего там торчишь? — Сережа помахал рукой. — Айда!

Спотыкаясь, Фролов спустился с лестницы и влез на заднее сиденье такси. Машина неслась сквозь темноту и снег. Желтые «Жигули» мелькали впереди первые метров двести, а потом свернули на перекрестке. У Сережиного дома такси притормозило. Юдин расплатился, решительно отказавшись от предложенных Фроловым денег. Они вышли и немного постояли у подъезда под причудливым фонарем у двери.

— Зайдешь?

Фролов поколебался: рассказывать о Лене или нет.

— Нет… я… извини, что-то… простыл, наверное.

Сережа задумчиво подопнул сугроб.

— Слушай, я знаю, для тебя это большой шаг. Я его ценю. Но тебе надо научиться хотя бы изредка отпускать вожжи. Как видишь, никто не съел тебя в этом кино. Ну и к чему тогда было трястись? Ведь все нормально.

Фролов проглотил то, что хотел сказать.

— Угу.

— В выходные на дачу поедем?

— Да… да, наверное…

— Повторюсь: если ты волнуешься, не надо. Волноваться не о чем.

Слушать эти увещевания не было сил, и Фролов соврал:

— Я не волнуюсь. Просто голова болит.

— А.

— Простыл, говорю же.

— Вот зараза, не надо было тебе ждать меня на этой чертовой лестнице… Ладно, все, иди домой и выспись. Сам доберешься?

— Да-да. Само собой. Давай, до связи.

18

У гастронома Фролов притормозил и попытался представить, что будет дальше. Скоро он дойдет до общежития, поднимется на свой этаж, откроет дверь и увидит жену и сына. Нужно будет что-то сказать. Что именно? Фролов лихорадочно прикидывал, как объяснить сцену у кинотеатра.

Ладно. Подумаем головой. Лена не знает, что Сережа — Ванькин репетитор. Прежде она ни разу его не видела. Можно сказать, что Фролов ходил в кино с Ебелкиным и его женой. Допустим, жена Ебелкина уже оделась, но в последний момент решила вернуться в зрительный зал и поискать потерянную шапку. Версия была убедительной, и, главное, уличить Фролова не в чем. Лена не имела понятия ни о самом Ебелкине, ни о том, что жена давно его бросила.

Фролов поднялся на свой этаж. В коридоре пахло жареным луком. Заглянул на кухню — Лена стояла у плиты и перемешивала лопаткой картошку в глубокой чугунной сковороде. Картошка весело скворчала.

— Привет, — сказал Фролов.

Лена, не оборачиваясь, кивнула. В нерешительности Фролов потоптался в дверном проеме.

— А Ванька дома?

— Гуляет где-то… Ужинать будешь?

— Буду.

— Подай тарелки, пожалуйста.

— Угу.

За ужином молчали. Фролов ждал сформулированного вопроса, боясь выдать себя преждевременными оправданиями. Лена ничего не спросила. Фролов ловил ее отсутствующий взгляд, устремленный в никуда. Убирая тарелки со стола, она вдруг вышла из забытья и спросила:

— Поможешь с закупками? В пятницу же девять дней.

У Фролова вырвался вздох: так вот о чем она думала все это время.

— Да. Конечно.

— Ляля опять приедет помогать с готовкой. Не знаю, что бы мы без нее делали.

— Это точно. Завтра съезжу в гастроном, возьму что-нибудь на стол.

— Спасибо.

Он включил телевизор и сел на диван. Шел эстрадный концерт. Выступал дуэт Маврикиевны и Никитичны — два мужика в старушечьих платочках изображали благообразных бабулек. Публика умирала от смеха.

Где-то внутри Фролова бродила неясная мысль: что-то о закупках, поминках, похоронах. Стараясь унять стихающую тревогу, он прикинул, сколько денег возьмет на завтра и что сможет купить. Счастье, если удастся урвать колбасу для салата и курицу на котлеты. Еще можно попросить Сережу постоять в очереди за конфетами.

Он думал, думал и вдруг понял.

— Лен.

— М-м-м.

— А на какие деньги мы похороны оплатили?

Лена тихо пробубнила:

— Профсоюз папин дал.

— Что, все сразу? Там же было немало.

Лена стряхнула крошки со стола.

— Ну, Сеня помог. Нельзя?

— Да нет, конечно, можно… Только матери не проговорись. Она ведь тебя измучает.