Квартира. Карьера. И три кавалера

Эта обычная ночная московская история и следа бы в Трифоновой не оставила. В конце концов, что Егору было делать? Действительно идти вперед с девушкой молча? Но тон парня был таким странным. Брезгливым? Жестоким? Тяжелым? Катя не могла разобраться, и это ее мучило. «Слово “мразь” было лишним, – решила она. – С другой стороны, без него могло бы не получиться избавиться от этого ужасного типа. Оно усилило эффект, всего лишь. Как мат. Но Егор не матерился, хотя мог бы». Найдя нечто хорошее в ситуации, она успокоилась. И о том, что для разговора им понадобились три в общем-то развязных и не во всем умных человека, которые с экранов компов несли что-то свое сотням тысяч и миллионам, подумала уже вяло. Ничего страшного, пока они совсем чужие, без помощи не обойтись. Вот только с Кириллом, Александриной, Мироном, Петером, Иваном все было иначе. Ни с кем из них не пришлось осторожно и натужно искать, о чем бы поговорить. Никакие заводилы из интернета не требовались. Илон Маск с Цукербергом отдыхали. С первых минут знакомства закручивалось и раскручивалось, сжималось и расправлялось, пульсировало и затихало что-то глубоко личное, свое собственное. И ведь не откровенничали истово, наоборот, многое не было произнесено до сих пор. Но главным были они сами, все остальные – великие, мудрейшие, знаменитые шли к ним довеском. Гордыня тут и не ночевала. Просто каждый остро чувствовал единственность и неповторимость своей жизни. Ни одна минута не вернется, если упустишь. Истратишь ее на повторение слов какого-то модного человека, чтобы выпендриться, она ему и будет принадлежать. Твоя минута станет его минутой. «Ты уровень не сравнивай, – посоветовала себе Трифонова. – Егор другой, и все. Имеет право на существование. А тебе не возбраняется бегать к нему на свидания. Если обсуждение чьих-то домыслов перейдет в хроническую стадию, можешь проститься. Странно, конечно. Только познакомились…»

А в пятницу ничего не помешало инженеру Коле осуществить план недельной давности. Тут обошлось без томительного поиска общих тем и испытания бездомными. Просто трепались в его манере – находить смешное во всех и додумывать про них всякие нелепости. Как ни крути, общение тоже запускали и подпитывали внешние раздражители. И снова Катя запретила себе привередничать: «Не торопись. Так сложилось, что ты забыла этот тип мужчин. Вспомни, будь добра. Москва, твое начало в ней. Они были повсюду. Здоровые, веселые и абсолютно нормальные. Егор с Колей уже поднялись выше, окрепли, посерьезнели. Очень тебя уважают. И теперь есть за что. А те самонадеянные, напичканные интернет-пошлостями, поголовно «занимающиеся бизнесом» юноши, тянущие медсестричку из глубинки на задние сиденья подержанных иномарок, хотели трахнуться без разговоров. И что делать? Где возьмешь свежего Мирона или нового Ивана? И нужно ли тебе повторение пройденного? Дай ты людям раскрыться, заговорить от души. Может, они не хуже, просто стесняются».

Трифонова полагала, что разберется, с кем будет встречаться, а кого отпустит, чтобы не терял с ней времени. С первого же раза сообразит. Ну, или сердце подскажет, хотя ничего глупее таких подсказок на свете нет. Они для того и существуют, чтобы разум потом констатировал: «Ты – дура». В общем, знаменитая женская интуиция – это всего лишь средство от женской же самонадеянности. Другое дело – женский ум. Вот это что-то с чем-то. Он цепкий, разбивающий на составляющие любое целое и анализирующий эти мельчайшие детали. Правда, собирать все потом воедино большинству неинтересно. Да и не поймешь уже, откуда вытащила эту забавную пружинку, а откуда это маленькое колесико. Но те, кто не ленится, воистину дадут сто очков вперед любому мужчине.

Как бы то ни было, ни сердцем, ни умом Катя между Егором и Колей не выбрала. Пришлось соглашаться поужинать еще и с тем, и с другим. Она только усложнила задачу инженеру: перенесла свидания с пятницы на субботу. Слишком удобно ему было встречаться с ней в тот единственный день, когда он работал в клинике. Кроме того, что там с Колей получится, было неизвестно, а Петер с Иваном имели право на вечер, к которому сама же Трифонова их и приучила. Ее привычка не лгать даже тем, кого ее бабушка церемонно называла то «кавалерами», то «ухажерами», заставила сказать честно:

– Коля, извини, я понимаю, мы, москвичи, люди занятые. Но я не могу сразу после работы переключаться на тебя. Не могу не уважать твоих усилий. Ты стараешься, заказываешь столики, продумываешь маршруты прогулок, а я еле живая в рабочей одежде и обуви тебе сопутствую. С удовольствием, поверь. Но дай мне возможность соответствовать.