Квартира в Париже

Я вспоминаю, какое впечатление на меня произвел беглый французский Ника в полицейском участке. Конечно, это же его родной язык. Я пытаюсь вспомнить наш первый разговор. Насколько я помню, он ни разу не упомянул мне, что он из Великобритании. Эта чушь о Кембридже, я просто предположила, а он позволил мне поверить.

Однако кое в чем Ник солгал. Миллер: он сказал, что его фамилия Миллер. Почему он взял именно ее? Я помню результаты поиска в Интернете – выбрал ли он ее из-за распространенности? Я бегу к книжной полке и достаю потрепанный франко-английский словарь, пролистываю до буквы «М». Вуаля:

Meunier (mønje, jεR) masculine noun: miller[54]

Миллер = Meunier. Так что он просто перевел свою фамилию.

Однако одно я не могу взять в толк. Если у Ника есть другие, скрытые намерения, почему он так стремился помочь? Почему пошел со мной в полицейский участок и поговорил с этим инспектором?

Меня оторопь берет, когда я вспоминаю, как говорила с ним за бокалом вина. Все наблюдали за мной, как за животным в зоопарке. А я еще гадала, с чего бы это такие непохожие люди собрались вместе. Казалось, их ничто не связывает. Но семья… это совсем другое дело. Вы и не обязаны иметь ничего общего с семьей; вас связывает только общая кровь. По крайней мере, мне так кажется. У меня ведь не было семьи. И я задаюсь вопросом, почему я не заметила очевидного. Я не увидела знаки, важные маленькие подсказки. Мне невдомек, как устроены семьи.

Я возвращаю словарь на полку. Когда я его ставлю, лист бумаги отрывается и падает на пол. Сначала я думаю, что это одна из книжных страниц, потому что она такая ветхая и потрепанная. Но через миг я понимаю, почему она мне знакома. Я почти уверена, что это верхний лист тех винных счетов, которые я обнаружила в ящике стола в пентхаусе. Да: внизу страницы напечатана цифра «1». То же самое: списки различных вин, оплаченные счета, фамилии людей, которые их купили, и все с маленькой буквой «М» перед ними. Но что любопытно, так это знак в верхней части листа. Фейерверк, выполненный рельефным золотым тиснением. Точно такая же карточка была у Бена в бумажнике: та, которую я одолжила Тео. И что интересно, Бен – теми же каракулями, что он использовал в своем блокноте – что-то нацарапал на полях:

Цифры не соответствуют.
Вина стоят гораздо дешевле.

Затем, внизу, дважды подчеркнуто: спросить Ирину.

Мое сердце забилось чаще. Это связь. Это что-то важное. Но как, черт возьми, я должна сообразить, что это значит? И кто, черт возьми, такая Ирина?

Я достаю телефон и фотографирую. Снова подключившись к вайфаю Ника, отправляю снимок редактору «Гардиан», Тео.

Обнаружила в вещах Бена. Есть соображения?

Не знаю, стоит ли доверять этому парню. Я даже не уверена, ответит ли он. Но пока это единственный вариант…

Я иду очень тихо. Вдруг я что-то услышала. Будто кто-то скребется в дверь. Сначала я думала, что это кот, пока не увидела его развалившимся на диване. Я чувствую тяжесть в груди. За дверью явно кто-то есть, и он пытается проникнуть внутрь.

Я встаю. Автоматически тянусь за чем-нибудь для защиты. Я вспоминаю про острый нож на кухне Бена, тот, с японскими иероглифами. Вооружившись, подхожу к двери и распахиваю ее настежь.

– Вы…

Это старуха. Консьержка. Она пятится назад. Поднимает руки вверх. Она что-то держит в правой руке. Я не знаю, что это.

– Пожалуйста… Мадам… – Голос у нее такой хриплый, будто заржавел от редкого употребления. – Пожалуйста… Я не знала, что вы здесь. Я думала…

Она резко останавливается, но мне удается поймать ее взгляд – она смотрит наверх.

– Вы думали, что я все еще там, наверху, да? В пентхаусе.

Получается, она следила за моими перемещениями по дому. Интересненько. Что еще она видела?

– Значит, вы думали… что? Что пришли бы и все разнюхали? А что это у вас в руке? Ключ?

– Нет, Мадам… ничего. Клянусь вам. – Но она не разжимает руку, чтобы показать мне.

Наконец до меня доходит.

– Это были вы прошлой ночью? Рыскали здесь? Шныряли?

– Прошу вас. Я понятия не имею, о чем вы говорите.

Она отпрянула. Мне вдруг становится совсем не по себе от всего этого. Может, я и не высокая, но эта старуха, она еще меньше меня. Я опускаю нож: даже не осознавала, что направляю его на нее. Я в шоке от самой себя.

– Послушайте, простите. Все в порядке.

Насколько она безобидна? Такая маленькая старушка?

Консьержка исчезает так же тихо, как и появилась, снова растворяясь в темноте. Словно я сама придумала, что она там вообще была…

Я пытаюсь думать. Самым радикальным решением было бы рассказать все Нику и посмотреть, что он предпримет. Спросить его, какого черта он представился вымышленным именем. Заставить его объясниться. Но я довольно быстро отвергаю эту мысль. Лучше притвориться, что я ничего не знаю. Если он поймет, что я раскрыла его секрет – их секрет, – я буду представлять угрозу. Если он будет думать, что мне до сих пор ничего не известно, тогда, наверное, я смогу копнуть еще глубже – незаметно для всех.