Квартира в Париже

Это вселяет в меня уверенность. С самого начала, с того момента, как я переступила порог этого здания, все карты были на руках у других. Теперь у меня есть свой собственный козырь. Только один, но наверняка это туз. И я собираюсь его разыграть.

МИМИ

Четвертый этаж

Когда я шла обратно в квартиру, то мечтала только об одном: запереться в своей комнате, натянуть одеяло на голову, зарыться поглубже в темноту и проспать несколько дней. Но когда я пытаюсь открыть входную дверь, путь преграждают ящики с пивом, бутылки со спиртными напитками и MC Solaar, ревущий из динамиков.

– Ce qui se passe? – Я звоню. – Какого черта происходит?

В розовых трусиках и топе на бретельках появляется Камилла, она курит косяк, ее грязные светлые волосы собраны на макушке.

– Вечеринка в честь Хэллоуина, – сообщает она. – Сегодня вечером.

– Вечеринка?

Она смотрит на меня как на идиотку.

– Ну да. Помнишь? В девять тридцать, в cave, нагоним еще жути – а потом, может быть, притащим пару друзей на афтепати. Ты же говорила, что твой отец на этой неделе, скорее всего, уедет.

Putain. Я совсем забыла. Я что, впрямь согласилась на это? Если да, то это было целую вечность назад. Я не могу допустить, чтобы здесь были люди, я не могу справиться…

– Мы не можем устроить вечеринку, – говорю я ей.

Камилла только смеется в ответ.

– Да ну! Ты же шутишь, да? Но Мими, что за мрачное лицо? – Она подходит и ерошит мне волосы, расцеловывает в щеки, и я улавливаю аромат «Мисс Диор». Она отходит назад и внимательно смотрит на меня. – Подожди. Es-tu sérieux?[55] Какого хрена, Мими? Ты думаешь, я могу просто отменить это сейчас, в 8:30? – Теперь она пристально смотрит, вглядывается – будто впервые видит меня. – Что с тобой не так? Что происходит?

– Rien, – говорю я. Ничего. – Все в порядке. Я просто пошутила. Я… э-э-э, на самом деле, с нетерпением жду этого.

Но она продолжает буравить меня взглядом, и я знаю, она, вероятно догадалась, что это неправда.

– Я просто плохо спала прошлой ночью, – вместо этого заявляю я. – Послушай, я… Мне нужно пойти и собраться. – Руки дрожат, я прячу их за спиной. Мне срочно хочется закончить этот разговор. – Мне нужно надеть костюм.

Слава богу, это ее отвлекает.

– Я говорила тебе, что оденусь как жительница деревни из «Солнцестояния»?[56] Я откопала это потрясающее винтажное крестьянское платье на блошином рынке «Ле Пуцес»… и собираюсь залить его искусственной кровью – это будет суперкруто, non?[57]

– Да, – говорю я. – Голос звучит так сдавленно, будто кто-то вцепился мне в горло. – Суперкруто!

Я прислушиваюсь к гостям, идущим через двор, к возгласам и крикам. Мне хочется спрятаться здесь. Но это бессмысленно. Это только еще больше убедит Камиллу в том, что со мной что-то не так, а я больше не потерплю никаких допросов. У меня нет другого выбора, кроме как пойти туда и напиться до беспамятства. Я пытаюсь нарисовать черную паутину на щеке, чтобы Камилла не могла сказать, что я не приложила никаких усилий, но мои руки так сильно дрожат, что я с трудом ровно держу подводку. Поэтому я размазываю ее по щекам, будто я плакала черными слезами, сажей.

Я отшатываюсь от своего отражения. Вышло довольно пугающе: теперь я выгляжу так же, как чувствую себя.

КОНСЬЕРЖКА

Будка

У меня не получилось. Она поймала меня. Это совсем не в моем духе – действовать так неаккуратно. Что ж. Мне просто придется наблюдать, ждать и попробовать еще раз, когда выпадет такая возможность.

Звонок на воротах звенит и звенит. Каждый раз я медлю. Это моя маленькая власть. Если захочу, я могу отказать им во въезде. Выгнать гостей с вечеринки было бы легко. Разумеется, я этого не делаю. Вместо этого из своей будки я наблюдаю, как они в своих костюмах выбегают во двор. Молодые, красивые; даже те, кто не очень красив, все равно облагорожены своей молодостью. У них вся жизнь впереди.

Громкий возглас – один парень прыгает на спину другому. Их действия обнажают правду: на самом деле, они дети, несмотря на их взрослые тела. Моей дочери было столько же лет, сколько им, когда она приехала в Париж. Может, она была даже моложе. Верится с трудом, но она казалась такой взрослой, такой сосредоточенной по сравнению с этими юношами. Но вот что делает с тобой бедность: она укорачивает твое детство. И укрепляет твои амбиции.

Я говорил о ней с Бенджамином Дэниелсом.

В разгар сентябрьской жары он постучал в дверь моего домика. Когда я осторожно ответила, он сунул мне картонную коробку. Сбоку был изображен электрический вентилятор.

– Я не понимаю, месье.

Он улыбнулся мне. У него была такая очаровательная улыбка.

– Un cadeau. Подарок для вас.

Я уставилась на него и попыталась отказаться.

– Non, Monsieur, это слишком щедро. Я не могу это принять. Вы уже подарили мне радио…