Квартирант с приданым

— В том-то и дело! После Борея издохли еще три или даже четыре собаки. И ученые были в панике. Они делали все, как в случае с Бореем. Никто не понимал, почему тогда пес выжил, а следующие эксперименты снова оказались провальными. Сейчас выжившую собаку будут вновь изучать, сравнивать образцы с образцами издохших животных. Может быть, несколько дней у нас еще есть, но я не хочу тут задерживаться.

— Целиком и полностью с вами солидарна.

Настя теперь тоже не хотела задерживаться. Она уже повидала всех своих родных и знакомых, убедилась, что с ними все относительно в порядке, а теперь предпочла бы удалиться подальше от грубых охранников, железных лестниц и непонятных опытов над животными, а там, глядишь, и над людьми.

— Тогда вперед и с песней?

— Да.

Шмидт проворно вскочил на ноги. Росточка он был даже ниже Насти и сухонький. Такие люди обычно ценятся в среде боксеров «мухачей» и жокеев, где вес должен быть минимальным. Леонид двигался впереди, показывая, куда надо идти. Шли они к двери, на которой были красной краской намалеваны две буквы — «М» и «Ж».

— Мы идем в туалет? — удивилась Настя.

Шмидт ей не ответил.

Зато дядя Витя заметил их и подал голос:

— Леонид, ты это куда повел мою племянницу?

Шмидт подпрыгнул и замахал руками. Мол, сейчас вернемся.

— Настасья!

Дядя строго взглянул на девушку, требуя ответа, и тут же начал подниматься на ноги. Получилось это у него быстро. Но Настя уже скользнула в туалет. Шмидт просочился за ней следом и плотно прикрыл за ними дверь.

Вот только от дяди Вити было не так-то просто избавиться.

— Настасья, ты чего это удумала? — крикнул он. — Открывай!

И дядя Витя рванул дверь. Несмотря на то что она была обита листовым железом, а потому даже не шелохнулась, Шмидт занервничал.

— Скажи ему, чтобы заткнулся. Он сейчас всех переполошит, а мне совсем не нужно, чтобы все знали о том, что я тебе сейчас покажу.

Настя вернулась к двери:

— Дядя Витя, не шумите, пожалуйста.

— Что вы там делаете?

— Нам с Леонидом надо поговорить.

— Нашли тоже место! Не могли, как нормальные люди, в камере побеседовать.

— Там всюду уши. А нам надо, чтобы нас не слышали. Дядя Витя, идите обратно. Вы сейчас все испортите.

— Ну смотри. Если чего, я тут рядом буду. Слышишь, Настасья? Если что, кричи!

Дядя Витя до смешного напоминал тетю Полю. Та точно так же требовала от Насти кричать в случае тревоги. Настя с облегчением прислушивалась к шагам дяди Вити, которые удалялись все дальше. А потом она повернулась к Шмидту. К ее удивлению, он уже забрался на унитаз с ногами, а руки высоко задрал вверх и где-то там ковырялся. Под его руками покачивалась веревка.

Настя стояла, смотрела, что он делает, а потом подумала, что похоже на то, что Шмидт готовится свести счеты с жизнью, а под потолком он привязывает веревку, на которой намерен удавиться.

Девушка даже за голову схватилась:

— Ой, мамочки!

Вот что имел в виду Шмидт, говоря, что собирается бежать. Сбежать навсегда! Смерть — это самый кардинальный способ избежать всех проблем без исключения. Бежать — значит, по мнению Шмидта, умереть. И тут же Насте пришла в голову другая мысль. А ее-то он зачем с собой позвал? Хочет, чтобы и она за ним последовала? На тот свет?

— Нет, — пискнула Настя, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже. — Я на это не согласна!

Шмидт повернулся к ней. Лицо у него было перепачкано побелкой.

— На что?

И в эту минуту часть потолка свалилась ему прямо на голову! Шмидт охнул, Настя вскрикнула. А за дверью заколотился дядя Витя:

— Настасья! Настасья, открой!

— Дядя Витя, все в порядке.

— Какое там, на хрен, в порядке! Я же слышу, ты кричала. Что этот гад с тобой делает?

— Леонид… Он просто упал… немножко.

Шмидт стоял, держась за голову и как-то странно скрючившись. Казалось, его перекосило, но на Настю он смотрел очень злобно. Можно было подумать, что в его несчастьях виновата именно она.

— Дядечка, ты иди пока что, — пролепетала девушка. — Я тебя позову.

Дядя Витя, ругаясь, снова отошел от двери, но теперь Настя знала, что далеко он не ушел. Стоит поблизости, переживает за нее. У Насти даже слезы радости на глазах навернулись. Наконец-то кто-то вновь о ней думает, волнуется за ее целость и сохранность.

— Чего ты застыла как истукан? — прошипел Шмидт. — Иди сюда. — И когда Настя приблизилась, велел ей: — Помоги мне!

Оказывается, потеряв равновесие, Шмидт умудрился провалиться одной ногой в унитаз, и она у него там застряла. Вот в чем была причина его странной позы. Он просто не мог выпрямиться. Сколько ни дергал Шмидт застрявшей ногой, унитаз не желал выпускать свою добычу.

— Тяни меня.

Настя начала тянуть. Шмидт прыгал на одной ноге и стонал. Ухваченная унитазом нога упорно не желала лезть назад.

— Тяни же! — кричал Шмидт на Настю. — А теперь дергай! У-у-ух! Не так резко! Осторожней! Ты же его сломаешь!

Настя нашла в себе силы лишь для того, чтобы едва слышно прошептать:

— Я бы на твоем месте не переживала так за унитаз.

— Дура! Без него у нас с тобой ничего не получится. Дергай сильней, я сказал!