Квазар (СИ)

Приближаясь к водопадам, становилось свежее и когда мы вышли к подножию грохочущей воды, я буквально остолбенела. Небольшая горная цепь сбрасывала со своих верхушек тонны кристально-прозрачной водной массы. До самого неба над водопадом переливались многочисленные радуги с целой палитрой оттенков. Каждая радуга отличалась от другой и издавала легкие звуки, которые совместно звучали как разные инструменты одного оркестра. Это напоминало медитацию, целью которой был полный отрыв от реальности. Я простояла бы в полном замирании там всю свою оставшуюся жизнь, но через какое-то время Флор вырвал меня из блаженного экстаза, объяснив, что нам пора ехать на багряные горы.

— Если у нас еще когда-нибудь будет время, пожалуйста, — попросила я, — давай приедем сюда еще раз.

— Конечно, радость моя, — с улыбкой согласился Флор, — но я боюсь, что куда бы ты сегодня не приехала, ты будешь просить меня о том же.

— Не представляю, что может быть чудеснее, чем это место, — призналась я. Однако, когда мы вошли на территорию горного заповедника Улыманты, я передумала. От пристани мы двинулись вперед по узкой лощине, по которой шла дорога, ведущая к главной достопримечательности этого места — горе Ынтам. Ущелье казалось тонкой светлой ленточкой на фоне громадных разноцветных гор. Те, что вздымались ближе к дороге, были овальными без острых пиков и соединялись в одну цепь. Покрытые мелкой карминовой, лимонно-желтой и изумрудной травой, они выглядели как детский рисунок из раскраски, создавая ощущение нереальности. А подальше поднимались настоящие горные пики, вокруг каждого из которых зависло облако, напоминающее атомный гриб. Облака были разноцветными, словно радужными мыльными пузырями и искристо переливались под сиянием двух солнц.

— Это лентикулярные облака, но с эффектом иризации, — промолвила я в восхищении, — никогда не думала, что увижу это своими глазами!

— Да, самые высокие горы сверху покрыты ледниками, это залежи кристально чистой воды. А этот невероятный эффект иризации объясняется дифракцией света на каплях переохлажденной воды в облаках и образовании цветных кругов в облачной пелене вокруг, — пояснил Флор и я глупо уставилась на него.

— Ты знаешь все на свете? — спросила я с оттенком зависти.

— Не все, но многое, — улыбнулся Флор и прижал меня к себе.

Я смотрела вперед и видела, как горные вершины громоздились одна над другой и им, казалось, не было конца. Далеко на горизонте уже не было видно самих гор, а прорисовывались лишь их очертания. Цветные призраки вставали друг за другом на фоне бирюзового неба, опоясанные радужной дымкой. Здесь в горной местности было прохладнее, но мой защитный пузырь не позволял холоду проникать внутрь и я совсем не замерзла. Я была так восхищена всем тем, что увидела, что когда Флор предложил зайти и перекусить в местный ресторанчик, я просила его не делать этого. Очень хотелось еще погулять среди этого горного рая.

— Пошли, — потянул меня аквентиец, — пообедаем на веранде с красивым видом. Заманив меня таким образом, нам все же удалось поесть.

Третье место, в которое мы приехали, была пустыня Редьма. Она славилась своими закатными миражами, и я была вся в предвкушении.

Оказавшись после водопадов и гор в пустынной местности, я была уверена, что это место не особо впечатлит меня, ведь пустыня — это природная зона, характеризующаяся равнинной поверхностью, разреженностью или отсутствием флоры и со специфической фауной. Что тут может удивить? Однако я снова ошиблась. Пройдя небольшое поле с неким подобием щебенки на поверхности, перед нами вдруг открылся вид несравненной красоты. На фоне заката двух солнц, красного справа, и желтого слева, шафрановые барханы выглядели сверкающим золотом, отдающим свою энергию в простор над ними. Это пространство, словно специально созданный фильм, проявляло черты различных миражей, постоянно перетекающих от одного сюжета, к другому. Я видела караваны верблюдов, нагруженных драгоценностями, затем закаты над багряными горами, которые мы видели днем. Иногда мне казалось, что я вижу далекое море с выпрыгивающими дельфинами, но когда стало темнеть, вдруг из самого центра миража показалась сумрачная высокая фигура человека, замотанного в черную ткань. Его облик почему-то показался мне знакомым, хотя в памяти ничего не всплывало. Этот лик был для меня и манящим и пугающим, поэтому я решила спросить Флора, что видит он.

— Говорят, что в этих миражах каждый видит то, что ему суждено прожить, — загадочно произнес аквентиец.

— Я вижу пугающую фигуру черного человека, — взволновалась я.

Аквентиец повернулся в мою сторону и нахмурился. Он дотронулся своей рукой до моей спины и проник вглубь меня.

— Это странно, — сказал он.

— Что именно? — переспросила я.

— Я не могу прочитать это, словно для меня это запрещено, как будто ты прячешь это от меня.

— Нет, — запротестовала я, — я и не думала.

— Я понял, — ровно ответил Флор, но я могла ощущать в его голосе скрываемую тревогу.

— А что видел ты? — спросила я.

— Квазар, — ответил Флор задумчиво.

— Это было красиво? — поинтересовалась я.