Кыся

– И останешься минимум без одного глаза, – пообещал я ему. – За это я тебе отвечаю. Да еще и морду располосую так, что тебя никто не узнает. А кому в полиции нужна одноглазая Собака? Вот тут-то тебя точно вышибут пинком под хвост с государственной службы. Тем более, что свои прямые служебные обязанности ты исполнять отказываешься. Шлемазл!..

Это всегда так Шура Плоткин говорил, когда сталкивался с каким-нибудь абсолютно умственноотсталым типом. Причем, насколько я понял, Шура и сам не знал, что такое "Шлемазл". Однажды он сказал мне, что это было любимое ругательство его бабушки. И оно ему еще в детстве очень понравилось. Понравилось, как звучит.

– Шлемазл… – с разными интонациями повторял Шура. – Шлемазл!.. Нет, в этом что-то есть… Ты слышишь, Мартынчик? Шлемазл – и этим все сказано!

Одним глазом я следил за этим вонючим Рэксом – чтобы он меня сдуру не цапнул, а вторым поглядывал на Водилу и видел, что наш грузовик уже прочно стоит на новом колесе, простреленное валяется рядом, а Водила убирает инструмент в железный ящик с ручками.

Я решил сделать последнюю попытку:

– Послушай, шлемазл! – сказал я этому Рэксу. – У тебя хоть с твоим Шефом есть Контакт?

– Какой еще "контакт"?

– Телепатический, – терпеливо объяснил я.

– А что это такое?

– Ну, Он тебя понимает?

– Нам достаточно того, что я Его понимаю. Он приказывает, я делаю. А больше нам ничего не положено.

– Но ты можешь рассказать ему все, что я тебе говорил? – продолжал допытываться я.

– Стану я ему забивать голову всякими Кошачьими бреднями!

Вот тут я унизился до того, что не вмазал ему по рылу за такую в высшей степени оскорбительную фразу, а покорно попросил еще раз:

– Может быть, Ему это не покажется такими уж бреднями. Попробуй, Рэксик, а?..

– Какой я тебе еще "Рэксик"?! Ты как разговариваешь с полицией?! вдруг зарычал этот болван и рванулся ко мне.

Я сходу врезал ему пару раз по харе когтями и мгновенно очутился на крыше кабины.

– Эй, Кыся! Ты чего собачку обижаешь? – крикнул мне Водила.

Впервые в жизни мне дико захотелось выругаться страшным Человеческим матом! И чем грязнее – тем лучше… Мне захотелось выплеснуть на голову этой тупой полицейской Псине поток всех возможных и невозможных Людских матерных слов в самых чудовищных и тошнотворных комбинациях, которые я когда-либо слышал у нас в России!

Но матюги так и застряли у меня в глотке, потому что полицейские сказали всем "Гуте райзе!" – что-то вроде "Счастливого пути…", втащили своего озверевшего болвана Рэкса в машину и уехали. А мы с Водилой остались нос к носу с Лысым и Аликом.

Вот когда я понял, что нам с Водилой надеяться не на кого! Если мы не спасем себя сами, нас никто не спасет. Тем более, что в руке у Алика снова появился его большой пистолет.

Неожиданно в моей голове вдруг возник негромкий голос Водилы: "Не психуй, Кыся. Не дергайся. Как-нибудь выгребемся. Ты там сверху приглядывай за Аликом. Вдруг он стрелять захочет…"

Вслух же Водила сказал:

– Ну что, будем перегружать вашу пачку?

– Вот это молодец! – восхитился Алик. – А я уж думал, что тебя придется снова уговаривать.

И Алик выразительно помахал пистолетом.

– Пять штук на дороге не валяются. А если потом еще с каждого рейса так же… Как говорит мой Кыся – чего мне хвост задирать и зубы скалить? – ухмыльнулся Водила.

– Ах, у тебя еще и Кот говорящий?! Ну, ты грандиозный мужик!

Алик был удивительно артистичен! Он все время во что-то играл. В "милую мальчишескую беспечность" и "хорошее настроение" с дорожной полицией, в "восхищение" моим Водилой, в "простоту" и "рубаху-парня", в "располагающую открытость". Играл широко, легко, без пережима, целиком отдаваясь только что сочиненному образу.

Однако, с Лысым он был строг и неумолим. Но это тоже была своего рода игра – этакий маленький спектакль в расчете на трусливого и неумного зрителя.

Иногда он терял над собой контроль – всего лишь на секунду, и глаза его становились жесткими, слишком явно оценивающими каждое чужое движение, каждое слово, каждую интонацию. И я видел, что выстрелить он был готов в любое мгновение.

Ах, если бы он мог сам перегрузить эту дурацкую "фанерную" пачку с кокаином в сто семьдесят кило весом в свою "Тойоту"! Он бы просто не медля, по выражению Бармена, "отправил бы гулять по небу" и Лысого, и моего Водилу. В таком деле – лишние люди никому не нужны. Это мне еще по дороге Водила объяснил.

Я мотался по крыше кабины и по верху фургона, стараясь все время находиться над Аликом и его страшненьким пистолетом. Волей-неволей я пытался настроится на ЕГО волну, чтобы попробовать хоть как-то предупредить грядущие события. Мысленно я призывал на помощь все наше Кошачье-Котовое НЕОБЪЯСНИМОЕ – то, что дает нам возможность непонятным образом ПРИДВИДЕТЬ СЛУЧАЙ…

В чистом виде я этого так и не смог сделать – он был слишком сильной личностью для меня! Но внезапно я понял, что зато установил с Аликом какой-то странный, необычный, Односторонний Контакт. По принципу – я тебя вижу, а ты меня – нет. То есть, я для него оставался закрыт, а он для меня – будто голенький…