L'hospice pour les ames (СИ)

Вопреки негласному правилу осторожности, Татьяна без малейшего опасения приблизилась к нему. Должно быть, её сердце узнало этого человека гораздо раньше, чем разум.

Увидев его лицо, девушка остолбенела. Её глаза широко распахнулись, руки затряслись, дар речи исчез. Сергей с нежностью смотрел на красавицу-сестру и не знал, что сказать. Губы Татьяны едва изогнулись в подобии улыбки, но глаза вдруг наполнились слезами, и девушка убежала в дом, горько рыдая. Через секунду на пороге появилась Анна Евгеньевна.

— Серёжа? — женщина сразу узнала сына.

— Да, мама, — улыбнулся он.

— Что ты здесь делаешь?

Сергей был удивлён и немного оскорблён: мать встретила его так, будто они не виделись не год, а три дня, будто она знает, что с ним происходило всё это время, будто её сын не должен быть мёртв.

— Я скучал, — просто ответил он.

У его ног грозно сопел и слюнявил ботинки маленький французский бульдог. Мужчина долго смотрел на него и пытался уловить смысл в его присутствии здесь. Наверное, казалось, что он решает, как правильно пнуть животное, потому что Татьяна выбежала из дома, своего надёжного укрытия, подбежала к брату, взяла на руки свою собаку и вернулась обратно, всхлипывая.

— О, мы тоже соскучились, — произнесла госпожа Влодская.

Мать Сергея никогда не была из тех, что откровенно показывают свою любовь детям, но такое равнодушие поразило его. Он ожидал, что мать будет кричать, не пустит на порог, проклянёт, скажет, что лучше бы ему было умереть; он думал, что боялся этого, но на самом деле это то, чего он так жаждал. Сестру же он не хотел доводить до слёз, в её любви никогда не было сомнений.

Сергей задержал свой взгляд на старой сухой вишне, одиноко подпирающей ограду, и прошёл в дом вслед за матерью.

Сергей появился дома в обед, и в гостиной уже был накрыт стол на троих человек. Вскоре Анна Евгеньевна принесла четвёртый набор приборов.

— Таня, где Виктор Антонович? Он должен был спуститься пять минут назад, — сказала она.

— Сейчас я позову его, — тихо ответила Татьяна и удалилась.

— Кто такой Виктор Антонович, мама? — поинтересовался Сергей.

— Жених Танечки, — с гордостью произнесла женщина, — её родственная душа. Сын богатейшего владельца ткацкой фабрики. Замечательный молодой человек. Присаживайся, дорогой, — предложила она, садясь за обеденный стол.

Сергей присоединился к ней, а вскоре и Татьяна с женихом, молодым высоким красавцем с умными глазами, спустились по лестнице.

— Мама, кто это? — с неприязнью спросил Виктор, глядя на молодого человека.

— Это Сергей Михайловчи, мой сын, — ответила госпожа Влодская.

На мгновение Сергей почувствовал укол обиды, услышав «мама» от чужого ему человека, а также эту любовь, с которой она произнесла его имя, и холодность, что пронизывала слова «мой сын». Но вскоре он укорил себя за это, ведь за год странствований мать могла и совсем забыть его. Ещё через мгновение ему стало совершенно всё равно, и это состояние уже сохранилось надолго.

— О, очень приятно! — на лице мужчины мелькнул след искренней радости, — Кияновский Виктор Антонович, жених вашей сестры, — и он вытянул вперёд свою правую руку.

— Сергей, — сдержанно улыбнулся другой, пожимая чужую ладонь.

Он чувствовал, что должен как можно скорее сделать то, зачем пришёл сюда.

— Я бы отказался от еды, так как пришёл сюда не за этим, — заговорил он, — но мне предстоит долгий путь, поэтому я благодарен за этот обед.

— Путь? — переспросил Виктор.

— Да, на фронт, — ответил Сергей.

Едва успокоившаяся Татьяна разрыдалась сильнее прежнего:

— Господи! Серёженька! Мы думали, ты умер, ещё не свыклись с тем, что жив, а ты теперь снова ищешь смерти! Зачем, Серёжа?! Витенька, поклянись, что хоть ты меня не бросишь!

— Клянусь, милая, — произнёс Виктор и поцеловал в макушку возлюбленную, плачущую на его груди.

— Почему ты сбежал из Дома, и что спасло тебя? — спросила госпожа Влодская, и в её голосе всё-таки появились нотки тревоги. — В последний раз мы получили от тебя телеграмму в июле прошлого года, и там говорилось, что ты и твой сосед исчезли. Зная твоё легкомысленное отношение к жизни, я решила, что ты умер уже давно.

— За этим я и пришёл: рассказать о том, что со мной было. Исповедаться. И попрощаться.

Рыдания Татьяны стали громче.

— Не плачь, сестра, — сказал Сергей. — Я жив потому, что нашёл свою родственную душу. Только вот она не нашла свою. Это очень трагичная история и вместе с тем прекрасная. Я совершил роковой поцелуй, восьмой, а не девятый, как положено, и потерял сознание, а очнулся в Доме. Надо мной суетился прекрасный молодой мужчина с золотистыми волосами и взволнованным лицом, мой сосед по койке и брат по несчастью, его звали Алексей. Я был убит горем, когда осознал, что со мной произошло, и неосознанно обидел его. Но он простил меня, и мы стали друзьями. С нами была Лиза, девушка пятнадцати лет, которую девять раз поцеловал один безумец, и мы стали дружить все вместе. Потом она влюбилась в меня.

Лицо матери Сергея приняло выражение умиления. Должно быть, она подумала, что её сына спасла девочка.