Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

Ох уж эти дети, которые могут только однои ничего более. Я сама была такая. Пошла в Институт Истории Искусств на литературное отделение даже не столько из любви к литературе (ее мне хватало), сколько из невозможности научиться учиться чему-либо вообще: математике ли, биологии ли, языкам ли — ничему. Я ведь умудрилась прожить жизнь, не узнав ни одного языка; а меня с детства учили английскому, а позднее — немецкому, и все учителя высокого уровня. И — никакого толку. Чуть-чуть читаю по-английски… Над математикой — над арифметикой даже — выплакала глаза. К счастью, Тенишевское училище было не строгое: меня переводили из класса в класс, потому что по литературе и истории было хор., по биологии — уд., а «математике ее все равно не научишь». Митя потом уверял, что это учителя были виноваты, и пытался мне объяснять, но не преуспел. К старости тупость усилилась, и я с трудом соображаю, сколько надо получить сдачи.

А что за дурацкая идея, будто на сцене звуки надо выговаривать безупречно? Ведь множество людей не выговаривают «р» или «л» — и что? Вот когда вместо «который час» спрашивают «сколько время» — тогда худо.

_____________________

Рада, если Вам понравился Атанас. Он весь вглубь. О мастерстве же перевода уж и не говорю. В прозе я нашла некоторые микроскопические неудачи, а стихи — само совершенство. Знаете ли Вы книжку М. Петровых «Дальнее дерево»? Замечательный она поэт, а уж мастер перевода — и не говорю. Если у Вас нету ее книжки, я попрошу Финищу переписать 2 моих любимых стихотворения и пошлю Вам.

393. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

13/IX 74.

Дорогой Алексей Иванович.

Прежде всего, простите меня, пожалуйста, — я в этом году впервые забыла о дне Вашего рождения! Надеюсь, Вы поверите, что не забывчивость сердца, а просто затурканность бытовая, рабочая; я понимаю, Вы не обиделись, но я сама на себя обиделась, потому что ведь для меня это праздник. Сама себя его лишила.

_____________________

Вы спрашиваете, какие два стихотворения Петровых я больше всего люблю в «Дальнем дереве».

«Черта горизонта»
«Ты думаешь, правда проста»

и еще третье (нет под рукой, забыла начало, а кончается так:

Не часто слышишь от людей
Подобные слова.)

[533]

А купили ли Вы Самойлова «Волна и камень»? Там просто чудеса.

394. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

3/XI 74.

Дорогой Алексей Иванович.

Осень была в этом году необычайная. Теплая, тихая, смиренная осень.

28-ое прошло хорошо. Было меньше людей, чем всегда: обычно как-то везло, падали дни К. И. на субботу и воскресенье, а тут — понедельник, люди служат.

Было мирно, тихо — а на горе тоже темень и золотые листья и очень много свежих цветов.

_____________________

Уже к концу — т. е. часам к 6, когда почти все разъехались, — приехал Непомнящий и прочел дивную пародию на чью-нибудь речь, обращенную к Пушкину-юбиляру. Академическую. Ну, этого не описать. Кстати, читаете ли Вы его статьи? Поразительный пушкинист — и, вероятно, вообще лучший из нынешних критиков.

395. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

22/XI 74.

Дорогой Алексей Иванович.

Я не спросила у Вас, когда мы виделись (в самом деле, почти не виделись…). Но и в Переделкине (в субботу и в воскресенье видеться невозможно: нет уединения) — я не спросила, понравились ли Вам стихи Петровых? В книге «Дальнее дерево»?

Вот последнее ее четверостишие (кажется, будет напечатано в «Дне поэзии»):

Есть люди судьбы
И люди карьеры.
Вседневны примеры
Этой борьбы.

PS. Да, Вы знаете, какая у Люши великая победа? 79 «пропавших» писем К. И. к И. Е. Репину возвращены в Пенаты! Теперь их всего 97 — по-видимому, примерно столько их и было… Жду не дождусь, когда прочту; а это еще не сразу: регистрируют, фотокопируют и пр. Но прочту. И многое вспомню!

396. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

27/XII 74. Переделкино.

Дорогой Алексей Иванович. Пытаюсь делать 2 работы параллельно — не умею, а надо. Да еще ведь каждую неделю езжу взад-вперед. Да еще внезапно свалилось счастье: переписка К. И. с Репиным, героически-дипломатически добытая Люшей, — и я ее прочла. Мне это трудно физически (глаза), да и душевно: они бередят мою память, это годы 1910 («Предыстория») и уже история 1912–1928.

Переписка с обеих сторон замечательная [534]. Дай Бог всем такой переписки. Видно, как К. И. любил Репина и как деятельно и постоянно был верен этой любви.

_____________________

Слышала, что вышел том Ахматовой с послесловием Банникова (в Гослите) [535]. 50 тысяч тираж. Я его в руках не держала, и никто из друзей А. А. тоже. Вспоминаю, как А. А. когда-то говорила мне о том или ином своем стихотворении, о той или иной строфе:

— Когда меня не будет, приглядите, чтобы это не печаталось после… — ну, после или до — какого-нибудь стихотворения…

И вот я теперь «приглядываю»… Не имею возможности подержать в руках новый сборник. Хотя на «Беге времени» рукою А. А. написано: