Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

Он сердится на «Лит. Газету», написал вчера сердитое письмо Рюрикову[103]. Его статья о Вас лежит у них, принятая и набранная, уже 3 недели. Обещают непременно дать до съезда, но, как видите пока мелют свою ерунду без остановки.

За все время была одна хорошая статья — Берггольц[104].

Моя статья о Житкове лежит в газете с апреля месяца. Тоже обещают дать до съезда. Но в это я не верю.

Книга о Житкове сверстана в «Сов. Писателе», но когда выйдет — неизвестно. Уж, конечно, не Карпова и не Лесючевский[105], от которых она зависит, станут ее продвигать.

Сборник детгизовский (о Житкове) застрял. Вера Степановна изъяла оттуда мою статью, после длительных мучительств и надругательств. В ответ я потребовала вернуть мне воспоминания и письма Житкова, а К. И. — свои воспоминания. Она такого эффекта не ожидала и отдавать не желает. Ваня[106] к ней ходил и орал на нее. Что из всего этого будет — неизвестно.

А что Вы думаете о романе Гранина?[107] И кто он такой? Очень меня занимает этот человек. Он, конечно, не Бальзак, но… гораздо интереснее Бальзака.

Будете ли Вы на съезде? (В Кремле!) Очень хочу Вас видеть.

Я кончила большую статью о Георгиевской для Д. Д. К.[108] В декабре собираюсь в Голицыно.

54. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

Комарово. 20.XI.54 г.

Дорогая Лидия Корнеевна!

Был в городе. Получил Ваше письмо. Большое спасибо. Спешу ответить.

Хоть я и не виноват как будто, а все-таки мне почему-то очень неудобно перед Корнеем Ивановичем. Честное слово, ужасно неудобно! Понимаю, как это трудно и сложно — писать и печатать о таком неудачном, не в фарватере идущем авторе. Но ведь газета, если не ошибаюсь, сама просила у К. И. эту статью?

По просьбе той же Литгазеты я сочиняю сейчас заметку «Чего я жду от Съезда?». Сочиняю буквально — так как от Съезда я ничего не жду.

Вы спрашиваете, буду ли я в Кремле? Понятия не имею. Чтобы поехать на Съезд, надо, как Вы знаете, быть выбранным, а чтобы быть выбранным, надо быть выдвинутым, а еще раньше — НАМЕЧЕННЫМ. Намечен ли я — не знаю. И даже никаких предчувствий нет.

Бальзака я читал, а Гранина, к стыду своему, — нет. Теперь, после Вашего письма, буду читать и предвкушаю удовольствие.

Гранина немножко знаю. Недавно он был здесь. Человек он молодой, лет за 30, скромный, тихий, даже как будто милый. Но ведь почти таким был и Кочетов[109] несколько лет тому назад. Впрочем, сдается, что Гранин умнее и тоньше. Между прочим, его намечают уже на руководящий пост в Союзе — посмотрим, выдержит ли он и хорошо ли выдержит этот искус. Гранин по профессии инженер. Член КПСС. Светлый шатен.

Я засиделся в Комарове — отчасти потому, что в городе мне жить просто негде.

А в Кремле мы разве не встретимся? Назначаю Вам свидание — у Царь-пушки.

55. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

1 декабря 1954. Голицыно.

Дорогой Алексей Иванович. Сегодня я приехала в здешнее Комарово. Дом уютный, природы никакой. Но снег, мороз, молодой месяц, все скрипит, звенит — чудо.

В комнате напротив живет мой друг и разоблачитель, Мария Павловна Прилежаева. Я Вас очень прошу, когда в Ленинград приедет ансамбль «Верстки и Правки» («Литер. Газета»)[110] — пойдите взглянуть. С большим успехом он на днях показывал свое искусство в здешнем Клубе писателей. И коронный номер касается меня и Прилежаевой. Актриса, изображающая Марию Павловну, выходит на сцену и говорит:

«— Товарищи, настало время составить список критиков, которые тормозят развитие детской литературы.

№ 1. Чуковская. Она не наша, товарищи. А я наша.

№ 2. Чуковская. Ей не место, товарищи. А мне место.

№ 3. Она не любит детей. А я люблю».

Буря аплодисментов.

Прекрасно показаны также Сурков, Симонов, Грибачев, Софронов. Какой-то писатель приходит домой из театра и говорит жене: «„Видел пьесу Софронова. Хочу написать рецензию“. Жена в слезы: „Подумай о наших детях“»…

Одним словом, пойдите непременно и друзьям скажите.

56. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

Келломяки, 11.XII.54 г.

Дорогая Лидия Корнеевна!

Все эти дни жил в такой суматохе, так измотали меня предвыборные собрания и заседания, что я физически не мог писать Вам. Корнея Ивановича я поблагодарил на ходу, написал торопливо и, боюсь, недостаточно тепло. А я действительно очень-очень тронут его выступлением — передайте ему это, пожалуйста!

Только что приехал на одну ночь в милое мое Комарово и вот — сразу же берусь за перо, чтобы писать Вам.

Расскажу по порядку. В воскресенье перед обедом я дочитывал только что врученное мне Ваше письмо, когда пришла ко мне В. Ф. Панова и сообщила, что ей звонил из Ленинграда муж[111] и сказал, что в «Литературке» большая статья Корнея Чуковского[112], где обо мне говорится «в таких тонах, в каких у нас пишут только о секретарях Союза».