Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

Я только что кончил читать Вашу статью о нашем «Зеркале, которое не отражает»…[117] Оно, к сожалению, действительно не отражает, а если и отражает, то — положение дел весьма плачевное, что Вы и доказали с блеском и с присущей Вам изничтожающей силой. Признавая справедливость пойти всего, сказанного Вами, не могу утаить от Вас, что мое ленинградское сердце екало, а ленинградские уши горели — ибо ведь и я несу ответ за то, что с нашего зеркала сползла амальгама и что оно — такая дрянь.

Но не потому, не из обиды и не из местного патриотизма — я бы хотел кое-за-что вступиться и кое-где не согласиться с Вами. Хотя и эти соображения — не последние, — городу нашему, как Вы знаете, достается во всех сферах и уже давно, а одними пинками и зуботычинами хорошие манеры не привьешь, даже если эти зуботычины даются и по заслугам. Кроме того, всякая очередная зуботычина подает соблазн к новым. Проще и короче говоря, мне кажется, что если подходить к делу по-хозяйски, то надо — если и бить, то бить не до смерти. А Вы бьете до смерти, Вы опрокидываете самовар не только на себя и не только на тех, кто того заслуживает, но и на всех присных. Никто из авторов статей (кроме, пожалуй, Г. Гроденского, человека умного, в меру смелого и решительного, любящего литературу, но не умеющего, к сожалению, писать, т. е. не владеющего слогом), никто из этих людей личных симпатий у меня не вызывает, однако появление сборника я, как и все литераторы-ленинградцы, расценил как некоторую оттепель, небольшой сдвиг с мертвой точки. Вы подходите к делу, так сказать, «внеисторически», забываете, что это — первый, после долгого поста блин — в этом беда не только тех, кого Вы разносите (повторяю — с блеском, доказательно, по заслугам), но и Ваша — ибо Вы подвергаете себя опасности быть обвиненной в «нигилизме», «формализме» и прочем, чего я за Вами не знаю и в чем Вы, как мне известно, неповинны.

Вам могут сказать, что направление статьи имеет характер односторонний, что о недостатках книги Вы говорите с блеском и пафосом, а о достоинствах цедите сквозь зубы. Не кажется ли Вам, что так оно и есть? Антикритик легко придерется, например, к последнему разделу Вашей статьи, где Вы, положительно оценивая чуть ли не добрую половину книги, прибегаете в этой оценке почти к тем же ярлычкам и трафаретам («безусловная ценность», «отдельные интересные наблюдения», «представляет ценность» и т. д.), против которых с таким гневом выступили выше.

Мой Вам совет — развить елико возможно эту, позитивную часть статьи. Кроме того, — не смирите ли Вы несколько свой гнев? Кстати, самое слово «гнев» в финальной части — слишком уж громкое и грозное. Смягчил бы я на Вашем месте и другие выражения, вроде «грозная опасность» (стр. 23), «немощь мышления» (стр. 17) и т. п. Бейте во всю силу руки, по заслугам, говорите все, что думаете, но все это чуть-чуть спокойнее и доброжелательнее. Именно чуть-чуть, потому что гнев у Вас перехлестывает через край не так уже часто, но все-таки перехлестывает.

Не обвинял бы я авторов сборника в «формализме», не хвалил бы библиографию, составленную О. Хузе, ибо работа эта сделана тяп-ляп, она неточна, неполна, в ней много ошибок.

Александра Иосифовна говорила мне, что статья Ваша уже набирается, и я не уверен, успеете ли Вы использовать мои замечания и пожелания, если душа Ваша их примет. Если успеете — сделайте, прошу Вас. И для того чтобы уберечь себя хотя бы от справедливых нареканий, и для пользы дела вообще.

Буду рад, как всегда, получить от Вас весточку. Не сердитесь на меня, если что-нибудь в моих читательских замечаниях показалось Вам вздорным и неверным.

60. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

12 мая 1955.

Дорогой Алексей Иванович.

Спасибо, что прочли, спасибо, что написали так подробно. Вы чуть-чуть не опоздали. Но так как вчера статья (по-видимому, происками Кривицкого) из номера шестого снята — теперь уже торопиться особенно некуда. Меня уверяют, будто она пойдет в седьмом, но я не верю[118]. Удалился — или удален? — из редакции Дементьев, главный ее проповедник и защитник.

Впрочем, 90 % из Ваших пожеланий, милый друг, я исполнила еще до того, как получила Ваше письмо, 90, а может быть, и 99.

Немощь мысли — убрано, заменено.

Гнев — заменен грустью.

Перечисление их «интересных» статей заменено целой страницей разбора.

Грозной опасности — нет, ошеломляющей неграмотности — тоже.

Вся страница насчет того, что в Ленинграде, очевидно, плохо обстоит дело с воспитанием, о чем напрасно умолчали Макарова и Лесючевский, — удалена.

Удалено также все о Маршаке (это по настоятельному требованию редакции).

Если статья пойдет (на что не надеюсь), уберу также, по Вашему совету, похвалу библиографии Хузе.

Единственное, с чем я не согласна, дорогой Алексей Иванович, — это с Вашим упреком в том, что я упрекаю их в формализме. У меня написано ясно:

«Эти позиции можно назвать формалистическими, да притом от них веет не литературным формализмом, а каким-то еще худшим — канцелярским».