La Cumparsita… В ритме танго

— Не утруждайся. Я не маленькая девочка! Мне все понятно! Стало стыдно? Ты, видимо, не ожидал, что я не сильно заинтересована в серьезных отношениях? Ха-ха! Ну ты подумай, как же так… Я ведь женщина, а это значит, что у меня по умолчанию в башку заложена семья, муж, сучий быт и дом. Ты сильно огорчен, Артем? А вдруг я специально таких блудливых олухов, как ты, на объездных дорогах подбираю? Знаешь, такая женщина-суккуб! Науживаю ваши оттопыренные губы, как на рыболовный крюк, и за собой тяну, тяну, тяну, пока не вырву с корнем, с мясом. А вы летите, бедненькие, как мотыльки на пламя. А пламя, Тёма, это я. Никогда не задумывался о таких мотивах, взрослый и давно женатый мальчик? Может быть, у меня персональный вызов, такой себе секс-марафон — шесть кобелей за календарный год? А если я ищу козла, не в смысле блеющую тварь, питающуюся капустой, а того на двух ногах и с толстым членом, который бы мне за все ответил, за то, что я по досадной ошибке когда-то пережила? А? Вдруг у меня личная травма или острый розовый осколок от дебильных отношений в сердце глубоко застрял? Царапает меня, заставляя издеваться над случайно выбранным мужчиной, м? Что скажешь? А если я ищу обидчика или просто легкую добычу в штанах, которая бы…

— Дашка, перестань! — смотрит исподлобья.

— Ты не готов, Артем! Не готов к такому, — выдыхаю с облегчением. — Ну что ж, в этом, милый друг, твоя промашка! Считаешь, что глупенькие куколки, как я, не способны сделать больно, такие вычурные многоходовки не для меня? Пф! Жаль, жаль, жаль… Ты загораживаешь мне свет, пожалуйста, подвинься…

Бред! Бред! Глупость! Сама на себя фигню, как масляную краску, нанесла. Люблю мужчин — все просто, а остальное высказала, чтобы его обидеть, ударить посильнее и все-таки заставить пострадать. Мне нравятся свободные отношения, без поводка, без клятв и вздохов на вечерней лавке, и да — я не спешу надеть кольцо на палец и добровольно в петлю под названием «крепкий брак» засунуть шею. Что есть, то есть!

— Ты ведь понравилась мне, Дашка, — под нос бормочет. — Я женат пять лет, но… Ты другая, понимаешь?

— Нет! И еще, я очень многим нравлюсь, Карташев. Так уж вышло.

И в этом, Господи, моя огромная беда!

— Даш…

— Разговор окончен. Боишься, что жена застукает тебя?

— Это… — мямлит человеческая тушка, осматриваясь по сторонам.

— Ее квартира, а это, видимо, ее кровать? Вернее, это все — ее! Ага? — с презрением окидываю взглядом постельное белье. — Смени здесь все, Артем, если дорожишь семьей.

— Киска…

— Киска — это очень пошло, Тёма, словно обращение к дешевке. Хотя ты прав, я не слишком дорогая, однако не всякому ковбою по карману. Дурной характер и нехорошее прошлое — не каждый вытянет меня! И все же! — застываю, обдумывая то, что дальше между нами будет. — У меня есть имя! Дарья! Дарья Алексеевна Смирнова! Отец, в шутку называет Царем и даже не царицей, Тёма. Представь себе, он так и говорит:

«Ты, Дашка, тиранистый и очень беспринципный Царь! Иван Грозный, красивый, черт возьми, но только в юбке!».

И ведь в чем-то папа прав! А когда-то давно, почти что в прошлой жизни, я была маленькой смешливой Дари-Дори-рыбкой для своего любимого отца!

— Я отвлеклась — прости! Сейчас, когда мы все как будто выяснили и ты фактически признался здесь в своей измене, будь добр, не веди себя, как последний урод на планете сильных уважаемых мужчин. Мне все равно… Все равно! Услышал, Карташев?

— Прости меня.

— Да на здоровье. Отойди, пожалуйста, — стараюсь сдерживаться, но все-таки глаза предательски влажнеют. — Надо собраться до прихода твоей благоверной и порядочной жены. Таким, как я, — презрительно смеюсь, носом шмыгая, — здесь не место. Да и вряд ли твоя единственная поверит в то, что я сантехник, к тому же в женском облике и без белья. Пожалуйста…

А впрочем, абсолютно все равно, как он меня представит в случае случайной встречи своей добропорядочной жене! Гнида он и есть гнида, мерзость рыжая, мурло неповоротливое, зато очень-очень похотливое.

— Я прошу тебя. Пожалуйста. Поторопись с одеждой, будь добра, — сипит сквозь зубы.

Ну вот и все! Драгоценные секунды джентльменства канули, естественно, в небытие, Артем присел на борзую кобылу и просто за порог вышвыривает меня.

— Сегодня возвращается? — хмыкаю. — Нечаянно нагрянет, как та самая любовь? Вспомнил о том, что несвободен именно сейчас, тринадцатого, в пятницу, а до этого все было хорошо?

— Дашка! — грозно выставляет руки, демонстрируя всю мощь, на которую сейчас способен. — Она ведь в порошок сотрет и меня, и тебя. Ты ее не знаешь! Уходи, пожалуйста!

— Прибьет тебя? Вот же стерва, да? — откидываюсь на кровати, изображая крылья ангела.

— Ты это специально делаешь, мелочь голая? — с высоты своего роста рассматривает меня.

— Что именно? — прищуриваюсь.

— Специально эту хрень сейчас стрекочешь? — по-скотски улыбается. — Шалава на жалких подтанцовках, кордебалетчица из последней линии…

О! Карташев, по-видимому, решил повысить ставки и унижение подогнал!