Лабиринт

Кийск сидел у костра, накинув на плечи обрывок коврового покрытия, и тщетно пытался обернуть его вокруг себя так, чтобы ниоткуда не поддувал холодный ветер. Он терпеть не мог холода, но в экстремальных условиях сносил его спокойно, относясь как к данности.

Выйдя из темноты, рядом с ним присел Киванов.

— Дрожишь? — спросил Борис.

— Дрожу, — честно признался Кийск.

— Коньяк кончился?

— Я не использую его как согревающее, — только для приведения в чувства нокаутированных бойцов.

— Знаешь, Иво, мне не дают покоя мысли о Лабиринте.

— Конечно, — усмехнулся Кийск, — там было теплее.

— Нет, послушай, я серьезно. Совершенно ясно, что не механики создали Лабиринт.

— Это почему же?

— Не тот уровень технологий и совершенно иная эстетика.

— Убедительно. И что дальше?

— Почему Лабиринт позволяет им пользоваться собой?

— Возможно, он их попросту не замечает.

— Исключено. Они же ходят по нему толпами туда и обратно, протаскивают через него технику. Кроме того, им удается каким-то образом сохранять прямой путь и постоянно держать открытыми, по меньшей мере, два входа — один здесь, на Земле, а другой там, откуда они явились. Такого невозможно не заметить. Это все равно, как если бы ты не обратил внимания, что у тебя на животе муравьи начали строить муравейник.

— Да, такое я, пожалуй, замечу, — согласился Кийск.

— Значит, этот момент ты уяснил? Идем дальше?

— Идем.

— Дальше получается, что Лабиринт намеренно сводит вместе механиков и людей. Вопрос — для чего?

— Чтобы механики обратили нас в свою веру.

— Ответ неверный.

— Для чего же тогда?

— Мы не знаем, когда Лабиринт впервые встретил на своем пути механиков, зато нам известно, как он познакомился с людьми. Микробиолог, встретив неизвестный вид бактерий, начинает его изучать. Так же поступил и Лабиринт. Микробиологической чашкой стала для него планета РХ-183, на которой поселилась колония людей. На них он и производил свои исследования. Оставшись доволен результатами экспериментов, Лабиринт решил использовать новый найденный вид в собственных целях. Он свел нас с механиками для того, чтобы не они нас, а мы их наставили на путь истины.

— А по-моему, все идет как раз наоборот.

— Существование объектов биологической природы в виде матрицы, вставленной в металлический каркас, является противоестественным.

— Наверное, не для всех.

— Лабиринт является первоосновой всего сущего, и для него это безусловно является аномалией.

— И что же, выбрав нас на роль миссионеров, он натравил на нас механиков и оставил при этом с голыми руками?

— Только для того, чтобы продемонстрировать, к каким результатам приводит механистическое извращение человеческой природы.

— И каким же образом мы должны вразумлять механиков.

— Вот этого я не знаю. Но у Лабиринта наверняка есть какой-то.

— Почему ты так думаешь?

— Доказательством тому являешься ты.

— Я? Это как же?

— Лабиринт дважды вернул тебя на Землю.

— Случайность.

— Нет. Вернемся к примеру с микробиологом. Закончив работу, он уничтожает объекты своих исследований, оставляя только заинтересовавшие его, необычные экземпляры. Таким особо ценным экземпляром для Лабиринта являешься ты.

— Я несколько раз мог погибнуть.

— Но ведь остался цел. Лабиринт хранит тебя. Ты — ключевая фигура в задуманной и осуществляемой Лабиринтом сложной многоходовой комбинации.

— Значит, если бы тогда, на заднем дворе, когда механик выстрелил в меня, ты не подставил свою руку, то земля б подо мной разверзлась, и меня поглотил Лабиринт?

— Может быть и так. А может быть, произошло бы что-нибудь другое, но, в конечном итоге, ты все равно остался бы жив.

— Ты так думаешь? — Кийск откинул край накрывавшего его коврика, выдернул из-за пояса пистолет, взвел курок и приставил ствол к виску. — А как поступит Лабиринт, если я сейчас нажму на курок?

— Никак, — спокойно ответил Киванов. — Потому что ты никогда этого не сделаешь. Может быть, именно поэтому Лабиринт и выбрал тебя?

Кийск усмехнулся, поставил пистолет на предохранитель и спрятал его.

— Как бы там ни было, — устало произнес он, накинув на голову покрывало, — сейчас я совершенно ни на что не годен. Мне холодно, и я хочу спать.

Глава 25 Последняя битва

Туристский приют стал последним жилым местом, встретившимся на пути отряда беженцев. По мере продвижения вперед лес становился все гуще и труднопроходимее. Повозки не могли продраться сквозь дикие заросли, и их пришлось разгрузить. Всю поклажу взвалили на себя, а лошадей отпустили на волю.

К исходу дня умерли от сепсиса двое раненых солдат. Врачи, не имея необходимых медикаментов и перевязочных средств в достаточном количестве, были не в силах спасти их.