Лабиринт

Взвесив все эти обстоятельства, я вправе был считать гипотезу Эрле опровергнутой. У меня родилась собственная гипотеза, подсказанная силезским документом. Я был уверен, что найду здесь ее подтверждение. Я упивался книгой Эрле, отчаянно с ним споря и радуясь своей догадке. Домой я вернулся в отличном настроении.

В пансионате волнение, суматоха. Туристы, отбившиеся от бразильской группы, которая поселилась неподалеку, в монастырской гостинице, заняли все свободные комнаты. Мою также. Едва я вошел, горничная спросила, не соглашусь ли я перейти в другую, меньшую. Я согласился. Тут же в мою комнату внесли диванчик. Я как можно быстрее запихнул свои вещи в чемодан, потому что в коридоре уже ждали новые жильцы-дама с дочуркой, - готовые вторгнуться ко мне. Новая комната-это конурка напротив ванной и уборной, так что здесь, надо думать, будет шумно. Я не собираюсь, однако, переезжать в отель, как советовал синьор Кампилли. Не только потому, что через несколько дней, когда бразильцы двинутся на юг, я смогу вернуться в прежнюю комнату: живя здесь, я не чувствую себя в Риме одиноким. Мне есть с кем поговорить. По крайней мере в теории, так как за исключением пана Шумовского обитатели пансионата не очень разговорчивы.

Пока я разбирал чемодан, мне пришло на ум, что конурка кому-то принадлежит. А когда я открыл нижний ящик шкафа, чтобы уложить там белье, то обнаружил в нем дамские вещицы, и у меня возникло подозрение, что я теперь живу в комнате Козицкой, а ее, вероятно, переселили в другое место, к тетке или к кухарке. У стены стояла небольшая этажерка с книгами, несколько романов и стихи, преимущественно изданные в эмиграции. Я достал с полки несколько книжек. Конечно, комната Козицкой. На книжках надписана ее фамилия. Установив это, я заметил еще кое-что: этажерка закрывала большую фотографию.

Я снял еще несколько книжек-мне хотелось разглядеть, что же изображено на фотографии, - и увидел часть разрушенного дома с вмурованной ч стену табличкой, а на ней надпись, или, вернее, часть надписи, - однако этого было вполне достаточно, чтобы понять ее смысл. В польских городах сохранилось много таких табличек в тех местах, где немцы расстреливали заложников или повстанцев. Я положил книжки ни полку. Еще внимательнее оглядел комнату. На расстоянии метра от этажерки на стене четко отпечатались ее кошуры. По бокам и над ними стена была гемнее. Не подлежало сомнению, что до сих пор этажерка стояла гам. Другие фотографии, маленькие сувениры или картинки-на это укалывал размер пюздикон-- обычно висели над кроватью.

Все это пани Козицкая сня-':;". а большую фотографию закрыла этажеркой специально от меня. непрошеного гостя: всегда ли она !JK делала, если ей приходилось уступать свою комнату, - этого я не мог знать. Но мне стало неприятно, особенно из-за того, что я шарил на ее этажерке; я действовал инстинктивно, без злого умысла, тем не менее в данных обстоятельствах не очень деликатно.

Едва я разложил свои вещи, стук в дверь-звонят из Остии.

Адвокат Кампилли. Приветствует меня-и сразу:

- А почему бы вам не приехать к нам на море?

Это было приглашение, но так странно сформулированное, что я не понял, то ли он в самом деле хочет, чтобы я приехал, то ли бросил фразу мимоходом, собираясь сообщить мне нечто совсем иное.

- Ну?

- Очень охотно.

- У вас нет на завтра никаких планов?

- Ничего определенного.

- Значит, просим к нам. Мой зять за вами заедет. Пожалуйста, будьте готовы к девяти. Не слишком рано?

- Конечно, нет.

- А как с библиотекой? Все в порядке?

- Вполне. Я очень вам благодарен.

- Какие пустяки! Жена очень рада, что вы приедете. И дети, то есть мой зять и моя дочь.

Я положил трубку. "Насчет радости-это, наверное, ни к чему не обязывающая, любезная фраза", - подумал я. Кампилли по доброте душевной и из уважения к моему отцу старался, как мог.

Отсюда и приглашение, на которое синьора Кампилли, разумеется, согласилась без всякого восторга. Ничего не поделаешь.

Приглашение следовало принять. С Кампилли надобно поддерживать отношения. Если бы я не пошел к ним на чашку чаю, то до сих пор терзался бы из-за беседы со священником де Восом, не поняв ее положительного значения. Только Кампилли мог посоветовать мне, спустя сколько дней и в какой форме я должен напомнить о себе на пьяцца делла Пилотта. Значит, нужно подготовиться к поездке в Остию. Прежде всего внутренне-так, чтобы синьоре Кампилли завтра не удалось спровоцировать меня ни своей холодностью, ни своими колкостями. Ну и, так сказать, внешне подготовиться. Приобрести какие-нибудь сандалии для пляжа, купальный костюм.

Возвращаясь к себе в комнату, я наткнулся на Малинского.

- Как дела?

- Помаленьку.

- Весь день в городе?

- Преимущественно.

- Надо нам с вами как-нибудь поболтать. Но обычно труднее всего выбрать время" когда живешь под одной крышей.

- Действительно, - согласился я с ним.

- Может быть, завтра отправимся куда-нибудь вместе?

- Увы! Меня пригласили в Остию.

- К Кампилли?

- Вот именно.

- Хо, хо! Ну, желаю вам повеселиться!