Лабиринт Ариадны

— Сегодня разрешили звонок. Но он опять ничего не скажет же… — мама снова понизила голос, но теперь не для того, чтобы скрыть какую-то тайну от неведомых наблюдателей, а просто словно вдруг растеряв все силы. — Кричать только будет, чтобы я не лезла…

К брату в колонию я ездила только один раз, а по телефону не общалась ни разу. Парадоксально, но мы с ним никогда не были близки, хотя он был готов отдать за меня жизнь. Да, в общем-то, и отдал. Подруги завидовали, что у меня есть такой старший брат. Мало того, что защищает меня, так у него еще и друзей полно, можно поклонников находить, не выходя из дома.

Но потенциальные поклонники отлично знали, что им оторвут яйца, если они хоть краем глаза на меня посмотрят, так что плюсы были сомнительными.

Я гордилась братом.

Немного боялась его.

Никогда не умела ему врать.

И вздохнула с облегчением, когда он попал в тюрьму. Потому что там у него было гораздо меньше шансов нарваться на что-то реально опасное. Несмотря ни на что.

Но он умудрился!

— Мам, а можно я с ним поговорю?

— Но… — мама почему-то удивилась. — Но разговор всего пятнадцать минут!

Пятнадцать минут, которые она потратит на слезы и вздохи. Как любая нормальная мама. Ей это нужно.

Но… Мне тоже.

— Мам. Пожалуйста.

Резко щелкнула кнопка чайника, и мы остались в тишине кухни. Слышно было, как курлычут за окном голуби, топчась на широком железном подоконнике. Соседка сверху любила сыпать на него хлебные крошки, и никакие увещевания на нее не действовали. Папа еще пытался ругаться, а мама давно смирилась, только отмывала каждую весну этот подоконник в респираторе, начитавшись страшилок о болезнях, разносимых городскими птицами. Впрочем, хватало чистоты максимум на неделю.

Мама опустила голову, глядя на кнопочный мобильник, который вертела в руках с начала нашего разговора. Несколько секунд она сидела, не шевелясь, а потом вздохнула и протянула его мне:

— Хорошо. Мне выйти?

— Да, пожалуйста.

Телефон был еще теплый от ее рук.

— О, привет, малышня! — услышав мой голос вместо маминого, брат явно приободрился. — Какими судьбами? Кому за тебя голову оторвать надо?

— Ты уже кому-то оторвал… — проворчала я, смущаясь его, словно он был дальним знакомым, внезапно решившим без спроса перейти на «ты». — Как ты умудрился так влететь?

— Я надеялся, что ты мне расскажешь про новый маникюр и что там в кино идет, — цокнул он языком. — А не будешь повторять за матерью.

— Ну серьезно!

— Я серьезен, как пограничник на плакате «Враг не пройдет!» — хмыкнул он, и я просто кожей ощутила, как ему не хватает сейчас сигареты, которую можно было бы закурить и выдыхать дым со свистом в динамик телефона. Со мной он всегда общался только так. — Я вел себя как зайчик на новогоднем утреннике. Понятия не имею, за что я влетел. Но предупредили меня давно.

— О чем? — напряглась я.

— О том, что скоро переезд в новую квартиру, — он фыркнул в трубку. — Потом провокации начались, но я был кремень! Не поддался! Даже в рожу никому не дал!

— Да ну брось… — с сомнением проговорила я.

— Клянусь могилой своего хомячка. Тремя могилами, вообще-то, — заржал он. — Но потом решили силы не тратить и тупо влепили сколько надо предупреждений.

— Не врешь? Правда ничего не делал?

— Ри… — голос его почти сорвался, но тут же снова окреп. — Я тебе хоть раз врал за всю мою жизнь?

Я не собиралась тратить драгоценное время на детские споры о том, считаются ли враньем его обещания больше не пугать моих бойфрендов и последующий эпический провал с Русланом. Он мне уже однажды сказал, что нестрашно ему ноги переломал. Совсем не пугая. И без угроз.

— Когда тебя предупредили? — вот что меня интересовало. — Точно можешь сказать?

— Точно не могу. Несколько месяцев назад. Я не стал заносить этот момент в свой розовый дневничок.

До или после моей поездки в Корею и новой встречи с Русланом? До — или после?

— Да что все обо мне да обо мне! — вдруг бодро раздалось в трубке. — Расскажи, как дела у моей сестренки! Как на личном фронте?

— Ничего интересного, — буркнула я.

— Мать говорила, что у тебя такой роман, такой роман — родителям позвонить некогда! Ты уж поделись с братиком, что там у молодежи нового в амурных делах! А то отстану от жизни!

— Все в порядке, ничего нового, просто… работа.

Я споткнулась на последнем слове, но обрадовалась, что мне не пришлось врать. Правда же работа! Я могла бы провести маму. Но не брата.

— Рассказывай.

Я судорожно вдохнула, пытаясь сконструировать из осколков своей жизни что-нибудь более-менее внятное, набрала в грудь воздуха и… расплакалась прямо в телефон.

Молодец. Заменила маму.

Оградила от ее эмоций.

— Я его закопаю… — процедил ледяной голос в трубке.

— Нет, хватит! — всхлипнула я. — Ты уже… закопал.

— Я только ноги сломал. А тут закопаю.

— Да хватит уже! — я сжала телефон так, что даже старая надежная «нокия» заскрипела. — Хватит нападать на всех, кто на меня косо смотрит!

— Даже не собираюсь прекращать. Когда ты родилась, отец взял с меня обещание тебя оберегать. Всегда. С той минуты, как я стал старшим братом. И я буду.

Я зажмурилась, чувствуя, как прорываются слезы сквозь преграды век.