Лабиринт Ариадны

— Значит, я останусь здесь, с тобой. Тем лучше. Будет возможность разобраться с твоими врагами прямо на месте, Ариадна.

— Какие у меня враги? — смеюсь сквозь жгучие слезы. — Мужики, которые меня обидели? Это нормально! Других и не бывает!

— Значит, я не мужик.

«Ты бог» — хочется сказать мне. Дионис, который, словно в мифе, явился на Наксос, увидел брошенную Тесеем Ариадну и влюбился. Забрал с собой на Олимп и сделал богиней.

Словно в мифе.

В мифе.

— Я не верю, — качаю головой. — Не верю и все. Я не могу поверить! Это глупо! С чего бы тебе быть другим?

— Может быть, лет через двадцать, когда ты родишь мне детей, а они родят мне внуков, ты начнешь мне доверять, — задумчиво говорит он, касаясь губами моего виска и согревая его хмельным дыханием. — Твои враги сгинут, и ты перестанешь бояться. Тогда я смогу отвезти тебя домой и познакомить с отцом. Он очень хочет тебя увидеть.

— Он знает обо мне?!

— Давно. И ждет. Я хотел бы свадьбу на Крите, но если ты против, подойдет и Азовское море. Оттуда пришли мои предки, и я хочу, чтобы они знали, что я нашел свою Ариадну.

Не могу поверить в то, как буднично и спокойно он это говорит. Он больше не смеется — лишь качает меня на руках. Он больше не пытается меня раздеть и овладеть моим телом — лишь оставляет горячие поцелуи на коже, от которых растекается тепло.

— Ты безумен… — шепчу я, утыкаясь в его плечо и касаясь загорелой кожи губами.

— Ты меня в этом уже обвиняла.

Глава пятьдесят третья. Ариадна и звезды

Со мной в постели темноволосый бог.

Совершенно точно — Дионис.

Он запрокидывает голову, и его спутанные кудри рассыпаются по подушке. С припухших губ срывается гортанный стон, а ресницы отбрасывают тени на смуглую кожу, когда он прикрывает глаза и сглатывает. Острый кадык дергается, и я не могу удержаться — наклоняюсь и прикусываю гладкую кожу зубами.

Он хмурит густые брови — на запрокинутых за голову руках, связанных лентой от букета, мышцы сплетаются в изумительный узор, от которого замирает сердце.

Если он напряжет их чуть сильнее — то легко порвет свои путы.

Но ему нравится лежать вот так, пока я скольжу по его телу своим телом, глажу ладонями широкие плечи и наклоняю бутылку с розовым вином, позволяя ему литься на грудь и живот Диониса.

Оно растекается по четко расчерченным дорожкам его пресса, и я слизываю ароматные капли, повторяя завораживающий паттерн.

— Нравится вкус? — спрашивает он, приоткрывая потемневшие глаза цвета моря. — Гармоничный букет? Чувствуются нотки нектаринов и черешни?

Вот так, вперемешку с его вкусом — очень. И нектарин, и черешня, и терпкий запах мужской кожи, и морская соль на кончике языка, и шум волн в голове…

Увы — никто не будет разливать по бутылкам розовое вино с нотками Диониса.

А зря.

Мы вроде бы закончили спорить и начали кое-что поинтереснее, но все-таки не закончили. Даже обездвиженный, в моей власти, со связанными руками — он все равно мужчина. А мужчины опасны. Они обманывают, используют и уходят. Поэтому я иногда вздрагиваю и смотрю на него недоверчиво. Отшатываюсь и пытаюсь успокоить участившееся дыхание.

Дионис чутко ощущает эти моменты. Замирает и ждет, пока меня отпустит, не проявляя ни капли нетерпения и, что самое интересное, не теряя энтузиазма и готовности к продолжению.

— Почему тебя не раздражает это все? — не выдерживаю я. — Возиться с моими тараканами вместо…

Сглатываю и прижимаю руку к горлу, ловя сбившееся с ритма сердце.

— Почему это должно меня раздражать? — удивляется он. — Тебе было плохо, тебе было страшно. Я сам виноват, что не нашел тебя раньше. Ты должна привыкнуть и поверить, что со мной безопасно. Даже когда тебе страшно и плохо.

Вытягиваюсь поверх его тела, пытаясь завернуться в его тепло и надежность.

Шепчу жилке на шее, пульсирующей в такт его сильному сердцу:

— Почему ты вообще меня искал?

— Потому что ты красивая, — отвечает он без паузы.

Замираю, прислушиваясь к своим чувствам.

Да нет же! Я… обычная.

Как любая женщина, я красива по случаю — в шелковом платье, на каблуках, с прической и глянцевой помадой на губах. В такие моменты я чувствую себя Еленой Троянской и готова наблюдать за войной, развязанной в мою честь.

Но сейчас… Я ненакрашенная, зареванная, со спутанными волосами.

И раненая.

Какая же я красивая?

— Потому что ты дерзкая, — продолжает он, не дав мне закончить возражать ему даже в мыслях. — Обожаю, когда ты со мной споришь.

— Я не спорю! — взвиваюсь я и ловлю его хмельную предвкушающую улыбку.

И даже чувствую, каким он становится твердым между моих бедер.

— Потому что ты такая… увлеченная, — не переставая улыбаться, он приподнимается, не помогая себе связанными руками, напрягая лишь мышцы на животе до каменного состояния.

— А еще умная и креативная? — спрашиваю я, глядя на его закусанные моими поцелуями губы.

Он пожимает плечами и улыбается. Невозможно удержаться, и я снова впиваюсь зубами в припухшую виноградную мякоть.

— Умная и креативная ты в работе. Я это ценю. Но люблю не за это.

Несмотря на то, что он уже говорил мне о свадьбе, знакомстве с родителями, переезде…