Лабиринт Мечтающих Книг

— У Мифореза сдали нервы! — закричала другая «живая газета» с надежного расстояния. — Лауреат Ордена Вальтрозема совершает правонарушение в отношении кукольника и прямо на улице угрожает «живым газетам»!

Я еще раз поспешно свернул на другую улицу. Там не было «живых газет», но издалека я слышал их голоса:

— Мифорез дебоширит в Книгороде! Возможно, знаменитый писатель страдает тайной душевной болезнью!

Магмосс

По безлюдным, насколько это было возможно, переулкам я прокрался в свою гостиницу, где был зарегистрирован под чужим именем. Там я хотел подождать, пока — я надеялся скоро — улягутся возникающие здесь и там (в самом прямом смысле этих слов!) слухи. Я бросился на кровать и предался самым мрачным мыслям, пока наконец после сильнейшего душевного изнеможения не погрузился в сон. Проснулся я уже ближе к вечеру, но чувствовал себя отдохнувшим и окрепшим. Я подумал о том, что надо взять багаж и отправиться в Драконгор. Но как уехать из города, не зайдя в букинистический магазин? Это было немыслимо! Кроме того, с моей стороны было бы подло оставить ужаску одну в ее печали. Наконец я решил следующее: этот вечер и следующий день я проведу в Книгороде. Сегодня я могу выполнить свой долг друга, а завтра, сохраняя инкогнито, совершить большой антикварный тур. Ну, а потом попрощаться с Книгородом. Навсегда. Я ничего больше не хотел знать о Городе Мечтающих Книг.

Я подкрепился чаем и печеньем в кофейне рядом с гостиницей, в которой еще были настоящие чашки, а не стаканчики из переработанной бумаги, и отправился на встречу с ужаской. «Живые газеты» носились гурьбой по улицам, но никто из них не делал никаких сообщений обо мне. Новости в Книгороде, похоже, имели определенный срок годности. Суетливое и неприятное ремесло — эта журналистика, целью которой является погоня за сенсацией! Уже завтра, вероятно, никто и не вспомнит о том, что произошло.

Инацея Анацаци, как мы и условились, ждала меня на Площади Революции. На ней было нарядное платье, которое резко отличалось от ее повседневной одежды и никак не соответствовало тому факту, что она пребывала в скорби и только что вернулась с похорон. Скорее она выглядела так, будто шла на оперный бал или на свадьбу. Если бы повод не был столь печальным, я бы, наверное, рассмеялся, представив себе ее у могилы Кибитцера. Но вкус ужасок нельзя ставить под вопрос. Это было столь же бессмысленно, как критиковать законы природы иного измерения.

— Мне следует теперь тебя остерегаться? — спросила она с ухмылкой. — «Живые газеты» повсюду раззвонили, что ты опять в городе и колотишь беззащитных книгородцев.

Я пожал плечами.

— Цепь неудачных обстоятельств, — ответил я мрачно. — Не могу утверждать, что этот город когда-то принес мне счастье. Но на сей раз я, кажется, встал с левой ноги. Что это за новая затея с этими проклятыми куклами? Они повсюду.

— Пуппетизм! — ответила ужаска таинственно. — В этом нет ничего нового, но я все объясню тебе позже. Скажи-ка, прежде чем мы пойдем в театр и пока еще светло, ты не будешь возражать против небольшой прогулки? Я хочу показать тебе район Книгорода, который ты, наверняка, еще никогда не видел, гм… Достопримечательность, которой обычно никто не интересуется.

— Это предложение уже само по себе содержит возражение, — засмеялся я. — Но если ты считаешь, что на это стоит посмотреть, — добавил я вежливо, — то я готов.

— Тут недалеко, — сказала Инацея. — И до начала спектакля у нас еще достаточно времени.

Сначала мы прошли по улицам, которые мне были более или менее знакомы, и Инацея рассказала о печальных обстоятельствах кремации Кибитцера и о бюрократических неприятностях, неизменно связанных с процедурой вступления в наследство. По мнению Инацеи, администрация Книгорода всегда особенно придирчиво относится к делам ужасок, даже в таком деликатном вопросе. Мою часть наследства — большую пачку писем — она отправила на мой адрес в Драконгоре. Вскоре мы оказались в районе города, который был мне совершенно не знаком и не представлял собой никакого интереса, так как состоял почти из одних складских павильонов для хранения бумаги и только что отпечатанных книг. Казалось, здесь никто не жил. Я, со своей стороны, поведал ужаске историю, произошедшую в кукольном магазине. И, таким образом, мы в равной степени обменялись информацией.