Лабиринт Минотавра

Захер-Мазох восхищался скучающим видом Сада. Ох уж эти французы! Что может быть более декадентским, более утонченным, чем уныние де Сада, находящегося в самом сердце Ада. Пожалуй, чуть позже нужно будет обсудить с мистером Сартром статью, где идет речь о банальности зла. А сейчас необходимо сообщить Саду важную новость. Только вот непонятно, каким образом. Складывается впечатление, что Сад изменился. Вне всякого сомнения, он по-прежнему способен к жестокости. А как насчет зла? Неожиданно Захер-Мазох испугался: неужели душа их вожака в конце концов прошла очищение? Может быть, сыграли свою роль бесконечные смерти, причиняющие страдания? А вдруг он стал мягче? Что, черт побери, произошло с де Садом?

Этот вопрос, точнее, ответ на него, имел огромное значение. Захер-Мазох должен принять решение. Он знал, что, возможно, ему выпадет несчастный жребий снова убить Сада. На сей раз быстро и безболезненно, чтобы убрать его со сцены, если он… если произошло немыслимое… если маркиз де Сад стал религиозным человеком.

– Что это за взрывы?

– Вряд ли коммунары, – ответил Сад. – Им тут нечего делать.

– В последнее время многое изменилось, – проговорил Захер-Мазох. – Вьетконговцы проявляют большую активность – здесь, на нашем уровне. На других свои собственные проблемы.

Глава 7

Вы знаете, что чувствует человек, возвращаясь домой. Хочется немного пройтись, посмотреть на знакомые места, поговорить с парочкой приятелей. Выпить пивка в любимой забегаловке. Где-нибудь перекусить. Хочется сделать множество привычных вещей – в Аду, как и в любом месте на Земле; пожалуй, в Аду даже больше. Это ощущение Байрон выразил в поэме «Шильонский узник», где, в самом конце, узник, привыкший к своей тюрьме, говорит:

Когда за дверь своей тюрьмы
На волю я перешагнул —
Я о тюрьме своей вздохнул.[79]

Так и в Аду – желание почувствовать себя дома настолько велико, что распространяется на все вокруг, даже на окрестности, которые могут показаться малопривлекательными еще одной привилегированной душе.

Возьмем, к примеру, ту часть Ада, где Сад устроил свое жилище. Безрадостная пустыня, не на что смотреть! В первый момент кажется, будто это место совсем ему не подходит. Обычно все считают, что Восточный Ад предназначен для батраков, простых деревенских парней, которые прибывают сюда в поражающих воображение количествах, несмотря на то что большинство из них были спасены, снова родились, исправились – уж и не знаю, как они сами называют процесс, которому подверглись.

Дома здесь напоминают старые консервные банки, а между ними проходит единственная захудалая дорога. В аптеке на углу можно купить кое-какие журналы и парижские газеты – дань уважения мистеру Саду, который в тех краях знаменитость. Местные уважают Сада и в основном обращаются с ним нормально, если не считать того, что время от времени, когда им надоедают французские манеры маркиза, они решают, что пора его прикончить.

Сад на них обиды не держит. Он прекрасно разбирается в том, как убивают людей из вредности – его собственное определение, – считая подобное поведение исключительно французским. Сад просто в восторге от таких штучек и всегда потом оживает, а ребята сохраняют для него его старую квартиру над пивным баром, из окон которой видно кладбище, где часто на шабаш собираются ведьмы.

Маркизу де Саду понадобилось несколько дней, чтобы снова привыкнуть к жизни в Восточном Аду. Пыльные улицы, проклятые души, шатающиеся по узким деревянным тротуарам, несколько индейцев тут и там… Видимо, они и в самом деле были очень плохими людьми, если после смерти попали в паршивое местечко вроде одной из деревень на востоке Техаса, а не в настоящий Ад для краснокожих. Они никогда ничего не делали, только сидели, словно деревянные изваяния, возле табачной лавки; так с незапамятных времен индейцы торчат возле табачных лавок Нью-Йорка. Какие у них благородные, тупые, смуглые лица!

Маркиз де Сад любил Восточный Ад, потому что присутствие индейцев всегда его вдохновляло. В этом смысле он был истинным французом. Маркиз подозревал, что у него, возможно, наступило некоторое размягчение мозгов от бесконечного количества совершенных убийств и бессчетных собственных смертей. И то и другое что-то у вас отнимает. Однако возвращаться домой так приятно.

Глава 8

Неделя Дьявола состоит только из понедельников, и потому маркиз де Сад не знал точно, сколько дней пробыл в Восточном Аду, когда к нему в гости явился еще один француз. Его привел Леопольд. Высокий широкоплечий мужчина, красивый, длинные вьющиеся волосы ниспадают на плечи, одет по последней моде двора Генриха III. Леопольд суетился, отвратительно потел, время от времени невольно издавая визгливые стоны, которые делали его особенно неприятным.

– Донасьен! – вскричал Захер-Мазох в своей обычной чрезмерно фамильярной манере. – Смотри, кого я привел!