Лабиринт отражений

— Как раз когда пропала Алина, — глухо произнес Игорь. — Дай мне фотографии.

— Игорь Сергеевич, я бы не советовал смотреть, тело пытались сжечь, от лица почти ничего не осталось…

— Тогда почему решили, что это Алина?

— Совпадает возраст, телосложение, а еще — вот, — Петрунько выбрал из пачки фотографии, на которых тело было снято фрагментарно, указал на слегка обугленные, но узнаваемые туфли, затем — на лежавшую рядом с рукой бальную сумочку. — Вот, видите, туфли, сумка, уцелевшая часть платья… Там больше всего голова обгорела, наверное, специально, чтобы не опознали.

— Кто же мне тогда звонил? — с трудом выговорил Игорь — мешал комок в горле. — От имени Алины…

— Может, и она сама, ведь ее подруга подтвердила наличие гастера в кавалерах у вашей дочери. А потом что-то случилось, то ли поссорились, то ли родне гастера ваша дочь не глянулась… Да и вообще, платье, сумочка и туфли еще не доказательство, может, сперли. Нужна экспертиза ДНК.

— Разумеется, я готов! — Игорь отшвырнул от себя фотографии и встал из-за стола. — Поехали. Светлане пока ни слова! Хотя… Черт! Ведь если…

Устало опустился обратно в кресло, с силой провел ладонями по лицу, словно стирая что-то, затем глухо произнес:

— На экспертизу поедет Снежана. Родство ведь и по сестре установить можно?

— Конечно, — Петрунько растеряно посмотрел на шефа. — Но ей ведь придется объяснить причину, и тогда…

— Поедет Снежана, — жестко произнес Некрасов. — Матери она не скажет, я предупрежу.

* * *

Не получилось.

Сбежать не получилось.

И умереть не получилось — от побоев рассвирепевших охранников. Хотя они старались, отрицать нельзя. Сколько продолжалось избиение, Алина не знала, вовремя потеряла сознание. И почему прекратилось — тоже без понятия, перед ней никто не отчитывался. Видимо, устали, бедняжки.

Или им приказали.

В пользу этой версии говорило, вернее орало смутно знакомым голосом одно обстоятельство — когда к Алине в первый раз робко постучалось сознание, и она с трудом разлепила слипшиеся от крови веки, сквозь мутную пелену девушка увидела мужчину со шрамом, встречавшего их там, на корабле.

И мужчина этот был в бешенстве, о чем свидетельствовали валявшиеся на земле и подвывавшие охранники. Незнакомец как раз занимался вразумлением очередного, громко, на форсаже связок, объясняя сотрясавшемуся от ударов секьюрити, насколько он был неправ. Что-что, а ругательства на греческом языке Алина была вынуждена изучить в первую очередь, охранявшие пленниц персонажи помогли.

Больше ничего девушка увидеть не смогла, после слуха и зрения спохватились нервные окончания, обрушив на хозяйку лавину боли. И реальность снова схлопнулась, вернув Алину в спасительное Ничто — без боли, без страха, без прошлого и без будущего.

Мерзкого и теперь неотвратимого будущего. Это первое, что поняла Алина, снова вернувшись в реальность.

Хотя никаких предпосылок для уныния вроде и не было, реальность выглядела вполне симпатично: светлая уютная комната, в окна заглядывает солнце, гоняясь за своими зайчиками, разбежавшимся по стенам. Алине показалось, что это сон, всего лишь чудесный сон.

А потом дверь распахнулась, кто-то прошептал:

— Я посмотрю, как там она, а ты карауль Франкенштейна. Увидишь — предупреди.

И в комнату заглянула Люся.

Увидела смотрящую на нее Алину, просияла:

— Ты очнулась?! — Торопливо подбежала, наклонилась, осторожно обняла, присела на краешек кровати: — Никочка, ну зачем?

— Что — зачем? — еле слышно произнесла Алина.

— Зачем ты пыталась сбежать? Ну куда бы ты пошла, даже если бы добралась до города? Ты не представляешь, как взбесились охранники!

— Почему же, — Алина криво усмехнулась и поморщилась от боли, похоже, лицу досталось основательно, — представляю. Они с энтузиазмом мне это объяснили. Надеюсь, достаточно подкорректировали мою внешность, и продать меня уже не получится, кому нужны уродки.

— Уродок к морякам отправляют, им после месяцев в море все равно, — легкомысленно отмахнулась Люся, спохватилась, зачастила: — Но ты не переживай, у тебя на лице только синяки, ничего не сломано, шрамов тоже нет.

— Вот радость-то…

— А я рада! — Люся решительно приподняла подбородок. — Рада, что тебя не изуродовали, и у тебя остался шанс на нормальную жизнь. В припортовом борделе девочки долго не живут, максимум пару лет, а потом или передоз, или СПИД, или просто убьют. А нам, если повезет…

— И хозяин попадется нормальный, будет беречь свою рабыню, — в тон подруге продолжила Алина.

— Ну почему сразу рабыню! А если влюбится?

— Фильм «Красотка 2», в главной роли вместо Джулии Робертс Люсьена Терещук. Дура ты, Люська, глупенькая и наивная.

— Не Люсьена, а Людмила, — обиженно буркнула подружка. — И вовсе я не дура, такие случаи не только в кино бывают, девчонки рассказывали…

— Извини, Люся, я устала.

Алина действительно устала, и от боли, и от разговора.

Но в первую очередь — от навалившегося и мешавшего дышать ощущения безысходности. И дурацкие фантазии глупышки Люси только усиливали это чувство. Видеть ее безмятежное личико не хотелось, и Алина отвернулась к стене.