Лабиринт отражений

Ну что же, если ей так хочется — пожалуйста, Алина не против. Зато отличный ресторанчик с великолепной кухней узнала, надо будет с Димкой сюда приехать.

Нет, ну какая же все-таки она славная, эта Дора! Как искренне радуется за названую сестричку! Алине даже стыдно немного, она ведь практически не вспоминала все эти дни о той, чьими усилиями они с Димкой теперь вместе. И сегодняшнюю встречу назначила, почти выпросила, Дора — потому что соскучилась.

А она, Алина — нет. Не успела. И теперь ей стыдно. Немножко — потому что негативные эмоции сейчас долго не удерживаются, плавятся в искрящемся счастье.

И ерунда про Дору и ее якобы ненависть тоже давно расплавилась, исчезла, забылась.

Официантка принесла заказ, Алине — запеченную форель, Доре — филе индейки под клюквенным соусом.

Алина с удовольствием вдохнула пряный аромат блюда — она всегда любила рыбу. И форель пахла чудесно, травами и специями. Но к горлу внезапно подкатил ком тошноты, Алина едва удержала его внутри. Зажала рот салфеткой и, опрокинув стул, выбежала из зала ресторана.

Дора криво усмехнулась, глядя ей вслед:

— Ну надо же! А ты шустрый, Димми. Что ж, так даже интересней.

Глава 40

Темно.

Жарко… Откройте окно — нечем дышать!

Почему так темно? Включите свет!

Голоса, я слышу, голоса, здесь точно кто-то есть! Но я не могу понять, о чем говорят, это не русский язык! Мне страшно…

Холодно, как же холодно… Но все равно не могу дышать, не закрывайте окно, дайте воздуха!

Я умерла? И все эти мучения — наказание за самоуправство? За то, что убила себя? А как же Алина? Где она? Я же к ней хотела!

Алина, доченька, где ты?!

— Алина… — еле слышно прошептали сухие губы женщины, лежавшей на специальной медицинской кровати, больше похожей на миниатюрный космический корабль.

Близкие и друзья вряд ли узнали бы в ней еще полгода назад красивую и ухоженную Светлану Некрасову. Сейчас на кровати лежала бледная до синевы, исхудавшая тень той самой Светланы, жизнь в которой поддерживалась только благодаря мерно попискивающей аппаратуре и капельнице.

Аппаратура, похоже, отреагировала на изменение состояния пациентки, дисциплинированно подала куда-то сигнал, потому что буквально через пару минут в палату реанимации торопливо вошел невысокий мужчина лет пятидесяти в униформе врача. Следом спешила медсестра, тараторя на иврите:

— Может, сбой аппаратуры? Но я побоялась сама проверять, ведь вы строго-настрого…

Врач нетерпеливо махнул рукой:

— Эстер, помолчи!

Проверил показания приборов, наклонился к пациентке, негромко позвал на русском языке:

— Светлана, вы меня слышите?

Никакой реакции. Медсестра разочаровано вздохнула:

— Все-таки сбой. Чуда не случилось. Так жаль!

И в этот момент веки пациентки дрогнули и медленно открылись. Взгляд пару мгновений не фокусировался, а потом Светлана посмотрела на склонившегося к ней мужчину и еле слышно прошелестела:

— Вы кто?

— Михаил Исаакович Соркин, ваш врач, — приветливо улыбнулся тот, перейдя на русский язык. — С возвращением, голубушка!

— Куда?

Говорить пока было очень трудно, слова цеплялись за связки, превращая голос в шелест. Да и соображать тоже толком не получалось, если честно.

— В жизнь, — в глазах доктора мелькнула укоризна. — Хотя вы сделали все возможное, чтобы с ней распрощаться. — Повернулся к медсестре, снова перешел на иврит. — Эстер, протокол лечения меняется, я откорректирую. А пока смени капельницу с физраствором.

— Я… Я не понимаю, что вы говорите, — Светлана обвела взглядом палату. — Где я?

— В Израиле. В моей клинике. Ваше состояние, наконец, удалось стабилизировать и теперь мы начинаем подготовку к операции по удалению опухоли.

В Израиле? Операция?! Этого не может быть! Они что, издеваются? Но зачем? Кому это надо? За что?

Светлана попыталась приподняться:

— Ничего не понимаю… Как я здесь оказалась? У меня же не было денег, я не смогла… Никто не помог… Я…

Воздух внезапно кончился, потемнело в глазах, аппаратура немедленно отреагировала тревожным ором.

Доктор кивнул медсестре, та торопливо ввела в катетер на руке пациентки лекарство, дыхание женщины постепенно нормализовалось, аппаратура прекратила орать, и через пару минут Светлана заснула.

Соркин занялся внесением корректив в медкарту, Эстер с восхищением наблюдала за ним, потом не выдержала:

— Вы все-таки гений! Эту русскую привезли сюда практически безнадежной — обморожение ног, воспаление легких, я вообще не понимаю, как тому человеку удалось ее быстро доставить из России сюда, к нам! Да еще в таком ужасном состоянии, она же нетранспортабельна была!

— Частный самолет с реанимационным оборудованием и бригадой врачей.

— Это ведь сумасшедшие деньги!

— Очевидно, наша пациентка очень дорога господину Агеластосу. Кстати, надо ему позвонить, обрадовать. — Доктор закончил вносить коррективы, проверил написанное, удовлетворенно кивнул и протянул планшет медсестре: — Ваша очередь, Эстер. Просмотрите назначения, подготовьте препараты.

* * *

Это было…