Лабиринт отражений

— Женится, папа, обязательно женится, — пренебрежительно фыркнула Дора. — Димми у нас порядочный, не позволит своему ребенку расти без отца. Что же касается ДНК-теста — его можно и с нерожденным ребенком сделать.

— Давай все же подождем до родов, уж очень не хочется терять такое прикрытие нашего с Бернье бизнеса. Обещаю, что свадьба Димитриса и его русской шлюхи состоится уже после появления на свет их отпрыска.

Два бокала звонко отсалютовали очередному проявлению человеческой подлости. Им, хрустально-прозрачным, чистым по сути своей, было противно находиться в руках настолько мерзких душой людишек. Хотелось поскорее спрятаться в посудомоечную машину, чтобы верная помощница смыла с бокалов налипшую ментальную грязь.

* * *

Ну какие же уроды все-таки! Особенно дочурка, по изощренности ума папеньку уже далеко позади оставила, цветочек душистый.

Нет, не душистый. Удушливый.

Впервые за много лет Алекс чувствовал, что все глубже и глубже погружается в омут слепящей ярости. Туда, где разума нет, где правят бал эмоции, где о последствиях не думают, где все подчинено одному желанию — наказать, здесь и сейчас, немедленно, и плевать, что будет дальше.

В юности с ним бывало такое, и ничем хорошим это ни разу не закончилось. Для него в первую очередь. Но тогда он и отвечал только за себя.

А сейчас зона его ответственности неизмеримо больше, у него появилась семья. Лана-Олененок, их дочка, а теперь, возможно, и внук!

Как это странно — внук. Или внучка… Это ведь обычно у стариков бывает, а ему сорок пять, он еще толком и не жил…

Вернее, последние двадцать лет, потеряв любимую женщину, толком не жил. Просто существовал, на автопилоте, выполняя порученную работу. Совсем уж бездушным и жестоким он не был, но и комплексами по поводу службы у криминального босса Алекс не страдал. Тем более что Ифанидис знал — свой моральный кодекс у начальника его службы безопасности имелся, и лучше для всех, чтобы порученные задания не противоречили этому кодексу. Насилие, убийства, пытки, все, что связано с наркотиками — привлечь к такому Алекса Агеластоса стало бы весьма рискованным решением. В лучшем случае он бы просто ушел, уволился. В худшем… Ифанидис не хотел знать, что будет в худшем, но приблизительно представить мог.

К тому же для грязных дел исполнителей хватало, а вот другого такого же преданного и профессионального охранника найти трудно.

И двадцать лет они прекрасно сосуществовали — Николас Ифанидис и его главный секьюрити. Правда, по мере взросления дочери босса служба становилась для Алекса все менее комфортной, уж очень наглой и избалованной росла наследница. А папаша потакал всем прихотям, вместо того чтобы выпороть хорошенько.

Но пока выходки Доры не касались Алекса лично, он не вмешивался в забавы молодой гиены, просто старался держаться от нее подальше. План мести мальчишке Кралидису коробил, конечно, но, поскольку ничего очень уж криминального в нем не было, калечить и убивать никого не собирались, Алекс нехотя, но выполнял поручения босса.

Пока не узнал, что орудием мести, пешкой в игре упырей Ифанидисов стала его дочь.

И сейчас, слушая их разговор, Алекс большее всего на свете хотел вернуться туда, где паук с паучихой плели свою паутину, и сжечь все и всех к чертовой матери. Ярость бушевала в груди, нарастала, мелькала перед глазами белыми всполохами, еще чуть-чуть, и он на себе узнает, что такое амок.

Вернее, узнают Ифанидисы.

Твари.

Звонко тренькнули бокалы, твари радовались, твари предвкушали.

Ярость, утробно чавкнув, сомкнулась над головой Алекса, унося остатки здравого смысла. Он распахнул дверцу машины, на ходу вытаскивая пистолет из наплечной кобуры, но какой-то странный звук ввинтился в кипящую смолу гнева, расплескивая его по углам сознания. Равномерный, мелодичный, настойчивый, не позволяющий смоле снова сомкнуться.

Алекс раздраженно дернул головой — звук мешал и ему, разбираться, что это зудит, было некогда. Он хотел захлопнуть дверцу, чтобы не слышать, но на периферии сознания уже немного прояснилось, и здравый смысл неимоверным усилием прорвался сквозь ярость и мстительно отвесил Алексу вразумляющий пендель.

Сработало.

Дошло.

Дошло, что раздражающий звук — трель смартфона. И пытается дозвониться доктор Соркин, а это важно. Очень важно!

Алекс наклонился, торопливо выхватил смартфон из подставки, заговорил, подсознательно отметив еще какой-то странный, жужжащий звук, причем сверху — словно огромный шмель завис над головой:

— Да, слушаю! Простите, Михаил Исаакович, что не сразу ответил. Со Светланой, надеюсь, все в порядке? Без ухудшения?

В динамике что-то зашуршало, послышался странный звук, похожий на судорожный всхлип, а потом еле слышный, дрожащий женский голос:

— Алёша?!

Глава 43

В этот раз вернуться в реальность оказалось чуть легче. Может быть потому, что под воздействием лекарства она провалилась в темноту, где не было ни холода, ни палящего зноя, ни боли. Ничего. Просто темно. Темно и тихо.