Лабиринт отражений

— Дора, хватит орать, — устало произнес Ифанидис. — У меня реально голова раскалывается. Я вообще не понимаю, что с тобой происходит в последнее время, ты все чаще срываешься по пустякам.

— Ничего себе пустяк! — пусть на полтона, но ниже, похоже, барышня успокаивается. — Агеластос тебя практически послал! Нахамил!

— Не преувеличивай. Думаю, Алекс объяснил бы свои слова, не начни ты его оскорблять. И объяснит, но чуть позже и без тебя. А сейчас твоя очередь объяснять.

— Не понимаю, о чем ты.

— Прекрасно понимаешь. Ты сама не своя с момента сближения Димитриса и этой русской. Вместо того чтобы радоваться успеху нашей затеи, ты с каждым днем все мрачнее и стервозней. А ведь ты оказалась права — Димитрис, похоже, всерьез увлекся, мне сообщили, что видели его в ювелирном, выбирал помолвочное кольцо.

— Я знаю, что должна радоваться, — голос Доры словно выцвел, утратил краски эмоций. — Умом понимаю, но… — Хриплый, сорванный крик: — Но он не должен был влюбляться! Ни в кого! Никогда!

Истеричные рыдания, отодвинулось кресло — кто-то встал, затем звук льющейся в стакан воды и мягкий голос Ифанидиса:

— На, водички попей, успокойся. Я не думал, что ты все еще любишь этого мальчишку. Что ты вообще его любишь, что это был не каприз. Ты же сама предложила…

— Да, предложила, хотела унизить Кралидиса, причинить ему боль! Но не думала, что сначала будет так больно мне… Еще и ребенок…

— Какой ребенок?!

Алекс вздрогнул. Ребенок?

Глава 42

Поначалу зубы противно клацали о край стакана, но постепенно, с каждым глотком, прохладная вода успокаивала, охлаждала кипевшую в душе злость и обиду. Не смывала, нет, еще чего не хватало!

И злость, и обида, и ненависть — не враги, а помощники. Они не позволяют Доре разнюниться, расплыться в слезливое хныкающее желе, не способное на месть. Такому желе оставалось только рыдать над несбывшимся, строчить жалостливые посты в соцсетях, и максимум возможного негатива — проклинать обидчика там же. В виртуальном пространстве. Ну или лепить куколки вуду и протыкать их иголками, сопя от усердия.

Нет, такое развитие событий устроить не могло ни при каком раскладе. Человек, не просто обидевший — унизивший Дору Ифанидис, должен испытать на собственной смазливой шкуре все, что пережила она. В двойном размере.

Узнать, каково это — когда тебя в шаге от сбывшейся мечты, на вершине блаженства подлым пинком сбрасывают вниз. И ты летишь, обдирая в кровь душу о камни разочарования, боли, обиды, гнева. И падаешь, с размаху, в болото издевок, унижения, глумления, нарочитого сочувствия с хихиканьем за спиной.

Ты обязан оказаться в этом болоте, Димитрис Кралидис!

И если она, Дора, сумела выбраться из трясины, то ты должен в ней утонуть. Тебя надо не просто унизить — растоптать. Чтобы твоя душа выгорела, оставив лишь холодную, лишенную способности чувствовать оболочку.

План мести, придуманный Дорой, на удивление быстро претворялся в жизнь, да еще и с внезапным бонусом — беременностью. Тот самый двойной размер мести, мало того, что в шлюху влюбился, так еще и ребенка ей заделал! Ребенок от шлюхи, унижение в квадрате.

Хотя…

Идея, гадюкой проскользнувшая в воспаленный разум Доры Ифанидис, отправила боль и обиду, чувства, в общем-то, объяснимые для влюбленной и отвергнутой девушки, в темный и пыльный чулан. Пусть пока там полежат, не путаются под ногами, не мешают ненависти стать лидером.

В общем, пустой стакан вернула отцу успокоившаяся, полностью контролирующая свои эмоции особь.

— Обыкновенный ребенок, папа. Кажется, наша подсадная уточка забеременела.

— Кажется? — Ифанидис вопросительно приподнял брови, машинально вращая стакана в руках.

— Точно, по-моему, и сама русская не знает. А может, уже и знает, — усмехнулась Дора, — три дня с нашей с ней встречи прошло. Если ее все это время так же штормило, как там, в ресторане, тут и тупая сообразила бы сходить в аптеку и купить тест на беременность. Надо ей позвонить, расспросить милую сестричку. Надеюсь, мое предположение окажется верным.

— Надеешься? Нам-то что с этого?

— Вам с Бернье — ничего, а вот мне… — Дора хищно прищурилась. — Я смогу еще больнее ударить красавчика Димми.

— Чем же? Тем, что его первенец, его принц будет сыном шлюхи?

— Нет. Тем, что его обожаемая, его ненаглядная Ника трахалась не только с ним, пока Димми млел от любви. Контрольный выстрел, так сказать.

— Ты имеешь в виду… — Ифанидис рассмеялся и шутливо поаплодировал. — Браво! Моя девочка, моя. — Налил вина в бокалы, один протянул дочери, второй взял сам. — Я смогу сделать так, что при установлении отцовства результат экспертизы ДНК будет правильным.

— И покажет, что Димитрис Кралидис никакого отношения к ребенку русской шлюхи не имеет! — расплылась в довольной улыбке Дора.

— Но тогда придется дождаться рождения ребенка, а свадьба, которую ты намеревалась сорвать, явно будет намного раньше. Или ты не уверена, что Димитрис женится на Нике?