Лабиринт (сборник)

Через два страшных года оккупации под натиском Советской армии немцы срочно бежали, увозя с собой награбленное из разрушенного города. Даже странно, что в огне войны, в спешке и панике, отступая и предвидя поражение, практичные немцы думали об обогащении. Белый Bechstein немецкие солдаты погрузили на грузовик, аккуратно накрыли довоенными газетами и увезли в никуда. Так из дома Сергеевых ушла навсегда музыка.

* * *

Сергеевы вернулись в родной город в конце войны постаревшими и больными. Маша ещё была на фронте. Их встречал пустой полуразрушенный дом, где гулял холодный ветер. Жизнь давно ушла через разбитые окна, покосившиеся двери, зияющие щели в перекрытиях. Предстоял долгий путь к себе. Путь воссоздания того, что забрала, перечеркнула война так безжалостно и жестоко. Но можно ли реставрировать ушедшее время?

За годы войны Сонечка из прелестной, стильной дамы превратилась в пожилую невзрачную женщину с потухшим взглядом. Она почернела от непосильной работы. Поседели волосы. Из-за контузии пропал слух.

В момент возвращения у них не было ничего, даже самого необходимого. О, как могли помочь в самые тяжёлые дни проданные давным-давно фамильные украшения! Когда под Воронежем раненый Константин едва не умер в холодном коридоре госпиталя… Когда так нужны были лекарства, которых не было… Когда потом, в эвакуации, остались без крова… Когда голодали до галлюцинаций, а в это время на рынке эвакуированные снимали с себя колечки, серьги, часы и меняли на стакан сметаны… Когда часами стояли в очередях, получая по талонам скудный, чёрствый паёк… Когда ежедневно приходилось добираться до работы пешком, преодолевая километры по песку, через пустынные холмы и арыки под палящим, беспощадным солнцем… Когда вернулись на пепелище.

Но они выдержали! Они смогли! Они остались живы! А ещё, Сонечка и Константин часто вспоминали, как ни странно, сверкающий лаком белый довоенный рояль, который так празднично звучал когда-то в их доме. Но всё уже было в прошлом: и два изумительных обручальных кольца с бриллиантовой россыпью, и сверкающее жемчужное колье, и даже роскошный Бехштейн.

Наваждение

Кто написал этот сюр? Кто перетасовал придуманные сюжеты и реальность в одну человеческую судьбу? И почему он согласился? Так не бывает!

Сразу после многочасового перелёта, уставший и сонный, обалдевший от жары и экзотики, он вдруг решил, что эта ночная прогулка именно то, что так необходимо перед завтрашним днём, полным деловых встреч, интервью, записей на радио и ТВ, кулуарных дискуссий и бесконечных трапез с прекрасными винами и экзотическими деликатесами, сладкими речами, которым всегда не хватает логики и завершённости, но в которых мы всегда с готовностью увязаем, как в сладком сиропе из слов и фраз. Позже, анализируя все события этой необычной командировки, Лунгин никак не мог понять: «Ну почему он так поспешно решился тогда прийти именно в этот странный порт-мираж, почти Бермудский треугольник, того хамсинного, беспощадного лета?».

Официально Лунгин прибыл на Международный гуманитарный форум, посвящённый объединению представителей разных рас, культур и религий. Кроме всей этой объёмной академической программы, его ждал огромный бонус – университетские друзья, сокурсники по журфаку, которые волею судеб оказались за кордоном, а это уже был кайф от предстоящей встречи. Праздник в ожидании праздника.

Эти шумные, многолюдные съезды проводились уже много лет в разных столицах мира достаточно торжественно и пышно. В этом году местом проведения форума оказалась маленькая средиземноморская страна, где всегда тепло, солнечно и в феврале в изумрудной траве собирают алые маки, где морской бриз и никогда не бывает зимы, а ещё полно бывших «наших», что создаёт ощущение повышенного комфорта для людей из средней полосы, которым 40+.

Принимающей стороной оказался его давнишний приятель Валерка Максимов, с которым были связаны самые крутые виражи их общей таганской юности, бесшабашной, хмельной и давно оставленной в самых далёких лабиринтах памяти, где-то вне рационального, в сфере бессознательных чувств и необъяснимых поступков. Именно Валерка предложил Лунгину эту ночную прогулку, когда они стояли на ветру на балконе 26-го этажа гостиницы Alexander, и от высоты и близости моря захватывало дух, как на американских горках, когда адреналин пульсирует в висках и заводит тебя ощущением полёта, лёгкости и бесконечности.

Они уже крепко выпили за встречу. Уже прошли первые минуты неловкого напряжения, уже были пересказаны все истории побед, обид и поражений, уже опять они были вместе там, на кривых старомосковских улочках Тихого тупика, где прошла самая лучшая пора, где всё только начиналось, где всё было возможно, где они были бесконечно молоды, талантливы и умны и где их все так бескорыстно и горячо любили, как никогда не бывает в жизни.