Лабиринт (сборник)

Он вспомнил угрюмого господина с газетой, датированной не наступившим днём: и название статьи, и тот же шрифт типографского набора, тот же кроваво-красный цвет…

Лунгин бросился к телефону позвонить жене, убедиться, что она в порядке, что все трагедии мира где-то там, за пределами его сознания. Но ужас и страх уже парализовали волю, руки не слушались, пальцы мелко дрожали – он всё никак не мог набрать нужный номер. Потом телефон долго не отвечал…

* * *

В эти утренние часы Нина обычно собирается на работу – она должна быть дома, обязательно должна. Но телефон по-прежнему молчал. Длинные гудки испытывали его терпение. У него сжималось сердце. В висках противно пульсировало предчувствие беды… – Но этого не может быть!

Он чётко видел её у зеркала в чёрном атласном пеньюаре с вышитым тёмно-красным драконом на спине. Этот пеньюар он привёз ей в прошлом году из Японии, куда ездил на презентацию своей монографии по древней японской философии. Монография называлась «Сад Рёан-дзи».

О, как он пытался расшифровать тайный смысл познания истины, как был самоуверен и бесконечно глуп, прочитал столько заумных книг, но так и не приблизился к ответу! Он только понял, что жизнь – это и есть вереница вопросов-загадок, на которые не было дано найти ответы даже мудрецам на Древнем Востоке. И никогда не старайся кружить по лабиринтам случайных событий и закономерных разочарований, – все усилия будут тщетны.

«Сад Рёан-дзи» потряс его воображение: каменный хаос из 15 чёрных необработанных камней, гениально спланированный сотни лет назад на белом песке, всё время обманывает своей композицией. Вы можете увидеть с любого места только 14 камней, 15-ый камень всегда невидим. Вы перемещаетесь по пространству, наконец, находите злополучный камень, но каменный хаос в уже другой композиции опять дразнит вас. Вам не дано увидеть все камни одновременно, и всегда будет один из камней для вас невидим, спрятан, как истина в нашем непрочном мире.

«И почему вдруг всплыл из далекой памяти ”Сад Рёан-дзи“?», – камнепадом сыпались на него нелепые вопросы.

Дурные предчувствия давили психику, не давали расслабиться. А перед глазами опять была она – такая любимая и родная, с трогательно выступающими детскими ключицами, с роскошной гривой пепельных волос, хрупкая, как подросток, – его прозрачная «Девочка на шаре» с известной картины Пикассо. Вот она выкуривает утреннюю сигарету, варит шоколадный кофе, слушает музыку…

«Так почему же он сходит с ума? Что случилось?! Кто объяснит?..»

Ведь только с ней он и может быть сильным, удачливым, талантливым, молодым. Только для неё он готов брать всё новые и новые высоты.

Пугающая тишина сдавливала аорту. Он почти не жил. Где-то в дебрях подсознательного он уже точно считал информацию и даже был спокоен. И даже безразличен, не в силах ничего изменить или хотя бы замедлить ход событий…

Он почему-то вспомнил их первую встречу зимой в Ленинграде, сотни лет назад, на Васильевском острове. Медленный сверкающий снег… Девочка шепчет слова ещё никому неизвестного поэта:

Ни тоски, ни любви, ни печали,
Ни тревоги, ни боли в груди,
Будто целая жизнь за плечами
И всего полчаса впереди…

(И. Бродский)

«Только не это!!! Он ещё не готов принимать удары судьбы!»

А потом, через треск эфира и шелестящие помехи, донёсся до него знакомый, родной голос жены, с таким характерным и всегда волнующим его придыханием:

– Не волнуйся, у меня всё нормально… Прости, не могу долго говорить, меня ждут. Кто? Так… Потом расскажу… Катастрофа? Ах, да… У нас уже дожди… Да, родной, ужасно холодно… Камин на даче? Нет, он не греет. Ты же знаешь, он давно, очень давно неисправен… Шотландский плед? Ах, ерунда, не нужен… Береги себя… Ну, ладно…

И всё.

Гудки, гудки, гудки…

Обычно она долго прощалась по телефону: посылала воздушные поцелуи, не отпускала, шептала в трубку какие-то слова… Но никогда первой не бросала трубку на рычаг. Никогда – за все их долгие 20 лет.

На душе по-прежнему было тяжело от необъяснимых предчувствий.

Она что-то скрывала.

Но что???

Больше не было с ней связи.

Никогда.

Он с маниакальным упорством набирал и набирал номер своей московской квартиры, но никто не отвечал.

Вечером Лунгина вызвали телеграммой в Москву. Трагедия, от которой он почти спасся, догнала его. Самое невероятное – в то время, когда он с Ниной разговаривал по телефону, её уже не было в живых.

Он так и не понял, с кем он говорил в то утро.

Фантом? Наваждение? Бред? Шизофрения?

Смещение времени и пространства?

Предупреждение?

Простые вопросы умерли с простыми ответами.

Да и ответы были уже не нужны.

Казино