Лабиринт (СИ)

— Я из хорошей семьи. Но не из богатой, скорее из обеспеченной. Мой дед, бывший военный, помог пристроить меня туда по своим связям, — Алекс почему-то заметно мрачнеет и умолкает.

Мне хочется поменять тему. Я чувствую, что ему неприятно говорить об этом. Интересно, почему? В голове опять столько вопросов, но не задаю ни одного из них.

Потребность подбодрить его почему-то становится острой, и я подхожу ближе. Касаюсь пальцами холодной, влажной кожи плеча Алекса. Он замирает, пристально взглянув на меня. Отдергиваю руку, как-будто сделала что-то запретное.

— Как ты, согрелся? Может, выпьешь шампанского?

— Только если вместе!

Отрицательно качаю головой.

— Тогда закопаем и отметим им твое совершеннолетие. Только на брудершафт, — улыбается, — так пойдёт?

Грустно улыбаюсь в ответ.

Я знаю, что свое совершеннолетие буду отмечать уже далеко отсюда. Очень далеко! В моей груди щемит, так странно. Кажется, этот псих уже проник мне под кожу. Мы едва познакомились, а я уже сожалею о том, что его не будет на моем дне рождения. Ну не ерунда ли?

— Я понял, ты уедешь к тому времени? — он что, ещё и читает мои мысли?! — или не хочешь целоваться со мной?

Алекс спрашивает это так простодушно-искренне, что сам разряжает обстановку! Смеемся оба.

— Ну что ты, как можно не хотеть целоваться с тобой?! — спрашиваю в притворном удивлении, — ты так мастерски крадешь шампанское…

— В этом деле важнее умение мастерски целоваться, — уместно замечает он.

Краснею. И тут он опять читает мои мысли.

— А ты целовалась когда-нибудь?

— Давай-ка спрячем бутылку, — сердито отвечаю, подхватывая ее и делая вид, что внимательно изучаю этикетку, — а когда распить, придумаем потом.

Алекс легко соглашается, одевая футболку.

— Извини, я сниму мокрые трусы, очень холодно, — говорит запросто, и я стремительно отпрыгиваю от него, отворачиваясь. Отбегая подальше.

Он посмеивается, и что-то подсказывает мне, что уж он-то, скорее всего, не только целовался! Через минуту подходит ко мне уже полностью одетый.

Может это странно, но я действительно раньше не целовалась. Никогда. Ну, кроме простого чмока в щёчку. Непринуждённо болтая, мы идем вместе искать то место, куда спрячем бутылку.

Глава 13

Прихожу в себя на кровати, в комнате с обоями приятного кремового цвета. Катя рыдает рядом! Обнимаю ее, тихо успокаиваю.

— Ну, чего ты разволновалась? — задаю дурацкий вопрос хриплым, чужим голосом. Не узнаю себя. Мы обе в каких-то больничных пижамах белого цвета. Когда это нас успели переодеть? Не знаю, что мне вкололи, но голова раскалывается.

— Ты сама оделась?

— Да, — она всхлипывает, и шепчет горячо, с дрожью, припав ко мне на кровать всем телом, — потом привели к тебе, кто они такие, Жень? Они сказали, что дали тебе успокоительное. Что не желают нам зла! Что все будет хорошо. Это правда, Жень?

Ну что я должна ответить ей?

Будет ли мне легче, если она тоже будет знать, что я дура, а они преступники? Если ей станет так же страшно, как и мне сейчас.

— Они сказали, что скоро отпустят нас домой, — продолжает Катя, — что донора для меня пока нет, но они дадут мне с собой лекарства вперёд на год, а там уже подойдёт наша очередь на операцию в Украине! Это правда? Какие мы по счёту в очереди? Чего ты молчишь, тебе плохо?

Да. Мне плохо.

Но я сажусь на кровати, и уже лихорадочно соображаю, просчитывая выходы, не собираясь сдаваться. До последнего.

— Нормально, Катюш! Не переживай! Что они ещё говорили? С тобой общались на русском?

Слезаю с кровати и роюсь в наших сумках.

— Да. Жека, они забрали телефоны, — растерянно говорит Катя, — сказали, здесь плохая связь, но мы можем воспользоваться городским телефоном…

Скриплю зубами, замираю. Черт, черт! Кажется, ловушка захлопнулась. Со всех сторон. Спасти нас теперь может только чудо. Интересно, сколько у меня времени?

Что вообще можно сделать в такой ситуации?

Дверь открывается и я вздрагиваю, оборачиваясь. К нам входит улыбчивая незнакомая женщина в белом халате, с подносом еды. Ставит поднос на стол.

— Добрый вечер и приятного аппетита, — говорит она, — я заберу посуду позже.

Тут же уходит, аккуратно прикрыв за собой дверь. Мы обе игнорируем поднос, я бросаюсь к окну, а Катя — за мной. С тоской замечаю решетки на окнах. Силы вновь покидают меня. Бороться ли? Но как? Зачем?

— Почему бы им не отпустить нас, — не унимается Катя, выдергивая меня из состояния накатившей апатии, — они говорят, что подписали с тобой договор, а ты не хочешь его исполнять! Что ты подписала?

Медленно переставляя ноги, возвращаюсь в кровать.

Падаю на нее, смотрю в потолок и нет сил даже на то, чтобы поплакать. Мы пленницы здесь, мне об этом сказать ей?! И сколько, интересно, стоит моя почка на черном рынке?

— Давай поедим? А потом ты мне все расскажешь, — требует она.

Кушать я не могу и не хочу. Однако послушно встаю механической куклой и присаживаюсь за стол.

Нет. Все не то. Должен же быть хоть какой-то выход!

Я не сдамся.