Лабиринт совести (СИ)

«Интересно, ей стыдно? Я бы умирала от стыда.»

Кармен, судя по поведению, стыд вообще был неведом – она сняла шляпу и показывала всему миру свои рога, её фотографировали, она вертелась перед камерами, точно как Никси на прошлом суде, с упоением. Никси от неё не отставала.

Судья задавал ей вопросы, которые должен был бы задавать прокурор, но почему-то все решили, что говорить с этой великой женщиной с позиции обвинения нельзя. После вопроса о том, считает ли она занятия магическими исследованиями военной направленности подходящими для детей, Кармен пригласила на сцену Алана, что было вообще поперёк всех правил, но всем было всё равно – этот суд только назывался судом, это была пиар-кампания, вряд ли хоть для кого-то это до сих пор оставалось секретом.

Алан почему-то не спешил, я посмотрела на дверь – в прошлый раз эта пауза предзнаменовала появление новых действующих лиц. Но я ошиблась местом – новый актёр этого театра появился на крыше. Всё внимание зала обратилось туда, моё тоже, но я смотрела на ауры. По крыше ходил крупный зверь и демон. И я такого впечатляющего демона не видела никогда, даже на картинке.

16-4

Его аура напоминала ауру Алана и Деймона, но была как будто умножена на сто – не просто эдельвейс над головой, а пышная водяная лилия, лепестки которой постоянно находились в движении, медленно распускаясь и раскрываясь, уступая место всё новым лепесткам, их становилось больше с каждой секундой, нижние лепестки превращались в жемчужное сияние, которое окутывало всю голову до груди, опускаясь на лепестки жизнь-земля-вода, как солнечный свет, питающий дерево. Жизнь и вода были похожи на две ветки внутри лёгких, а земля их объединяла, как ствол, уходя корнями ниже, в силу тьмы в животе. Тьма размывалась, как у Деймона, и опиралась на смерть, смерть была его доминантой, ещё два источника смерти были в ладонях, я такого никогда не видела. И только сейчас я поняла, что не вижу демонского источника, даже спящего, как будто его вообще не было никогда.

Демон и его зверь ушли с крыши, Алан вышел на сцену, озарил всепобеждающей улыбкой весь зал, приковывая к себе внимание, и своим самым королевским голосом сказал:

– Что вы знаете о демонах?

В его голосе потонули все звуки, он как будто подавил их, заставив всех замереть и не дышать, и как только над залом повисла абсолютная тишина, медленно открылись двери рядом со мной. И в проёме появился тот, кто недавно стоял на крыше.

Оценив его ауру, я ожидала чего-то впечатляющего, но реальность удивила даже меня – он был огромным. Больше двух метров ростом, при этом с такими плечами, что фигура не выглядела долговязой, он вообще был великолепно сложен, на уровне человеческих статуй Древних Богов из парка скульпторов. За одним впечатляющим исключением – в отличие от древних богов, у этого демона были крылья.

Я видела рисунки в книгах, но реальность всё равно превзошла мои ожидания. Он находился рядом всего пару секунд, но мне хватило их для того, чтобы рассмотреть мощные когти на кончиках «пальцев» и «локтях», оценить тонкую бархатную кожу и представить, какая она на ощупь. Я не думала об Алане изо всех сил, но мир явно был против меня.

Демон взошёл на сцену, остановившись рядом с Аланом, осмотрел зал, так внимательно и сурово, как будто хотел убедиться, что на него смотрят все, и когда он будет говорить, никто не пропустит ни слова. Мне тоже достался короткий взгляд его жёлтых кошачьих глаз, но первые ряды его интересовали гораздо больше, особенно Никси и её бабушка, на них он остановился заметно дольше.

Зрители застыли, как загипнотизированные, даже журналисты притихли, я ощущала весь зал своим демонским чутьём как большой улей, ещё не растревоженный, но очень напряжённый.

Алан тоже изучил зал, остался доволен, широко улыбнулся своей прожекторной улыбкой, фокусирующей внимание на одной точке, и широким жестом указал на нового гостя:

– Позвольте представить, Габриэль Иссадор, великий владыка, автор закона Габриэля, и мой прадед.

В его речи всегда было понятно по интонации, когда следует кивать, когда усмехаться, когда биться в истерике, в этот раз он требовал аплодисментов, и они взорвали зал, я сама не заметила, в какой момент поддалась всеобщему гипнозу и тоже начала хлопать, обычно я так не делала.

Габриэль поднял руку, успокаивая зрителей, я смотрела на его лицо и пыталась осознать, что это и есть тот самый правитель, который не только принял решение кардинально изменить социальную философию своего народа, но и, что встречается среди политиков очень редко, действительно это сделал.