Лабиринт совести (СИ)

Если бы я судила только по ауре, я бы сказала «верю» без малейших раздумий – на энергетическом уровне он выглядел потрясающе. Но сейчас я смотрела на его лицо, и видела самого обычного демона, я их совсем недавно изучала по книгам – классическая форма черепа демона-иерарха, у меня примерно тот же тип, как и у большинства эльфов. Классическая иссадоровская форма челюсти и скул, по нему без анализов видно, что он родственник Алану и Деймону. Тёмно-серые волосы, как у Алана, у эльфов тоже такие иногда встречаются. Тускло-фиолетовый цвет кожи, почти серый, иногда такой встречался у тёмных эльфов, друидов и даже орков, ничего особенного. Двойные рога выглядели необычно, но я видела в учебнике ископаемые черепа и отдельно рога, хранящиеся в музеях – там встречались и побольше, и формой позаковыристее.

«Обычный воин, физически сильный и крепкий, не более.

Как хорошо, что я умею видеть ауры, иначе обманывалась бы точно так же, как все остальные полуслепые.»

Когда демон заговорил, его голос так же подавил все звуки, как и голос Алана – тоже фамильное, надо думать. И говорил он убедительно и красиво, явно заранее написанную речь, и написанную, нельзя не признать, толково, я бы сама писала примерно так же. Сначала объяснить причину своего появления, потом перечислить свои прошлые заслуги, скромно, но без кокетства – пусть знают, что сейчас не время для шуток. Дальше обрисовать основные положения генеральной линии политики партии – мы хорошие демоны, а за стеной плохие демоны, мы вас от них отважно защищаем, и если вы не окончательно редиски, то с гордостью и честью пойдёте в нашу армию, там смерть и кровища, зато это будет самое эпичное приключение в вашей юной жизни. На этой оптимистичной ноте Габриэль закончил речь, сурово принял аплодисменты и сошёл со сцены, направившись к выходу, аплодисменты не замолкали. Я тоже аплодировала.

«Хорошо выступил. Теперь точно пол-Академии академотпуск оформит, все побегут на стены Каста-Гранда, за приключениями.»

Я наклонилась и стала копаться в сумке в поисках блокнота, опять хотела тезисно набросать свои впечатления от его речи, чтобы подумать о ней позже, без эмоций. А когда выпрямилась, Габриэль садился рядом со мной, на то же место, на котором до него сидел отец Никси. Меня сковало медленным оцепенением, не страхом и не напряжением, а как будто чем-то таким необычным, что я пока недостаточно изучила, чтобы понять, как действовать в этом случае.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На сцене Алан начал свою речь, которая опиралась на эффект от выступления прошлого оратора, но развивала мысль в нужную сторону. Я наконец-то увидела генерального директора «Джи-Транса» в работе, и поняла, каким образом он добился таких феерических результатов так быстро – у него был к этому талант. Он не просто рассказывал речь, он выступал как фокусник, гипнотизируя зал и выдавая мастерство иллюзиониста за магию, все радостно верили и хотели ещё.

Он рассказывал о своей Грани, о крепости Каста-Приса, о том, как её строили, как защищали, и как разрушали, много раз, но каждый раз восстанавливали, так рассказывал, как будто он там был. И через время я поняла, как ему это удаётся – он просто действительно там был, своими руками носил камни и своей грудью закрывал эти камни от врагов. Он без всяких актёрских приёмчиков просто любил эту крепость, такой бесхитростной и на разрыв души честной любовью, какую сложно было ожидать от миллион раз продуманного со всех сторон коварного бизнесмена. Я ни единое место в мире так не любила, даже вполовину так, даже на десятую часть.

«То ли не дано от природы, то ли просто пока не сталкивалась.»

Я не понимала, жалеть его или завидовать, и как вообще к нему теперь относиться, и к этой крепости его... Я видела её на фотографиях, совершенно ничего впечатляющего, и генеральный план такой кривой, что даже я построила бы лучше, не имея инженерного образования.

«Хотя, её строили без плана, начав с укреплённой огневой точки, а потом откусывая от враждебного мира по крохотному куску, который успевали построить за время перерыва между атаками. В тех условиях, любой результат – уже успех. И этот успех продержался больше сотни лет.»