Лабиринты памяти

– А если она не вернется?

– Вернется. – Долохов откинулся в кресле и затянулся сигарой. – Она же наркоманка, и terra для нее как доза – магия, шарады, только дай повод разгадать всё.

Ада скептически вскинула брови, но промолчала. Конечно, она одурманена чувствами к наследнику и не видит сути. Но ведь всё на поверхности. Николина далеко не простая девчонка: что-то в ней есть такое неправильное, дурное, плохое, и ей самой от этого нехорошо. Она выплюнула вино. Каким-то образом ей удалось почувствовать яд, хотя вряд ли она поняла, что это было. Может быть, дело все же в ее матери и ведьмовских генах? Долохов улыбнулся этим мыслям и в который раз насладился тем, что никто, кроме него, не знает этой правды.

– Она тебе понравилась, да? – с вызовом спросила Ада.

Влад с удивлением посмотрел на девчонку.

– Не совсем… не могу пока понять, как сломать ее, одной встречи мало, – задумчиво произнес он. – Нужно понять ее слабости.

– Нет у нее слабостей, она – надоедливый сухарь!

Влад ухмыльнулся.

– Слабости есть у всех. Ты видела ее глаза? В них много страсти. Она просто умеет себя контролировать. Вот понять бы почему…

Ада скептически поджала губы, и ее лицо в одночасье затянулось равнодушной пеленой. Она молча наматывала прядь волос на палец.

– А как поживает Рита Харт-Вуд?

– Да что с ней будет, все прекрасно: мужики, шмотки, тачки и рестораны. Твоя Николина, похоже, своим уходом сделала ей огромное одолжение. – Ада принялась рассматривать свои ногти.

– Мне кажется, юной принцессе будет очень грустно без своей матушки в родной terra, – заговорщически произнес Долохов.

Безликая одарила его удивленным взглядом и через мгновение расплылась в улыбке.

Часовня Святого Саквия, пригород Лондона

Март 2017 года

– Хотите сказать, что за все это время совсем ничего не узнали?

В голосе Владислава Долохова было столько едкой желчи, что по рукам Мари пробежали мурашки. Хорошо, что в часовне холодно и этот ужасный мужчина не мог разгадать ее истинных чувств. Они сидели на последнем ряду. Мари – с краю, ближе ко входу. Она старалась не коситься на дверь, но была готова в любой момент унести ноги.

– Вы бы сказали, что конкретно вам нужно. Может, мне было бы проще. А так, – Мари лишь надеялась, что говорит достаточно равнодушно, – ну что вам рассказать? У нее есть пузырек с одной таблеткой. Мне кажется, она уже не принимает, но пузырек все время таскает с собой. По ночам спит, днем сидит на занятиях.

– А как же дружба с вашим дражайшим братом? – Долохов скрестил руки на спинке впереди стоящей скамьи и уперся в них подбородком.

– Вам-то какое дело, с кем она дружит?

Долохов скосил на нее лукавый взгляд.

– Скажите еще, что не знаете, кто ее отец. – Видимо, выражение лица Мари выдало ее, потому что улыбка Долохова стала шире и осветила его хищное лицо. Даже уродливый шрам на щеке поблек. – Ну вот, а говорите, что ничего не выяснили.

– Так это и вам очевидно. Да и… я не одобряю их дружбу.

Мари прикусила щеку, буравя взглядом иконостас. Об этой часовне она узнала минувшим летом как раз от Долохова, когда они впервые встретились вне дворцовых стен и он вынудил ее внимательно следить за новенькой. Кем была новенькая, Мари не знала, – даже имени. Он так и сказал: «В этом году в вашем классе появится новая ученица. Присмотрись. Подружись. Если узнаешь что-то интересное, сообщи». Вот Мари и присматривала, даже дружить пыталась, в перерывах роясь в ее вещах. Разве что проверить телефон совесть не позволила.

– Милая принцесса, – снисходительно начал Долохов, – вы поймите одно: список, над которым так усердно работает ваш брат, – это не предел. Закончить его может любой, уж что-что, а найти существо на эту роль легче простого. Если мне надоест, я просто разорву контракт, который ваш обожаемый Александр так любезно подписал, и сердце его остановится. Не доводите до крайности…

– Вы так до конца жизни будете нас шантажировать? – прошептала Мари. Злость кипела в ней, заряжала кровь, и она впервые пожалела, что не обладает этой звериной яростью брата, чтобы в один миг свернуть этому ястребу шею.

– Да нужны вы мне. – Долохов даже рассмеялся – так, будто она глупость сморозила. – У Александра осталось одно имя, и всё. Человек умрет – контракт ликвидируется, вы свободны. Но пока… – Долохов опустил ладонь в белой перчатке на ее плечо, и Мари вздрогнула. – Пока у вас нет выбора, станьте, наконец, уже полезной. И даю слово больше никогда не использовать вашу любовь к семье в своих целях.

Мари хотела завыть, но лишь закатила глаза и нехотя взглянула на него. Она не питала теплых чувств к Нике, но, если выбирать сторону, уж лучше она будет на ее стороне, чем на стороне этого скользкого чудовища. Однако Долохов прав: нельзя целый год кормить его отговорками, пора бы уже что-то дать.

– У нее есть какая-то книга. Валяется на дне чемодана…

– Что за книга? Опишите, – резко перебил Долохов. Голос его сразу стал серьезным, взгляд – колючим и сосредоточенным.