Лабиринты памяти

Алекс вернулся, бесшумно затворив дверь, и улыбнулся ей – просто и открыто, без намека на какие-либо тайны, – и Ника нехотя улыбнулась в ответ, удивляясь тому, как можно быть друг с другом такими откровенными и все равно находить время и место, чтобы что-то утаить.

– Идиотка!

Блодвинг сплюнула на землю кровь и злобно посмотрела на Долохова. От удара челюсть сильно саднило, и она несколько раз открыла и закрыла рот, чтобы удостовериться, что ничего не сломано.

– Тебе было приказано не трогать Харт-Вуд!

Долохов редко выходил из себя. Самодовольное выражение лица – вот его маска. Сейчас же он был в ярости: ноздри раздувались, словно от долгого забега, волосы взъерошились, и даже воротник на рубашке перекосило в сторону.

– Она знает обо мне! – прорычала Ада, еще раз сплюнув. – От нее надо избавиться.

Долохов оглянулся по сторонам. Они находились на старом заброшенном кладбище в нескольких километрах от пансиона. Деревья еще не сильно обросли листвой, и через них открывался отличный обзор. Вокруг ни души.

– Да и откуда ты узнал, что случилось?

– Папенькин сынок накатал письмо Саквильскому, мол, так и так, но у нас тут безликая шляется и угрожает жизни Мари, – с нескрываемым сарказмом прошелестел Долохов.

– Чушь, мне вообще плевать на нее.

– А то я не понял! – Долохов схватил Аду за плечи и хорошенько встряхнул. – Послушай меня: если ты еще раз выкинешь подобное, я тебя лично убью. – Взгляд Долохова пылал.

Ада поспешно кивнула. Этот напыщенный дурак знать не знает о том, в каких тайнах она копается. Ей лишь нужно подтвердить свои догадки касательно одержимости Алекса – и целый мир будет в ее руках… И никакой Долохов тогда ей не указ.

– И воспользуйся каким-нибудь средством, у тебя синяк под глазом цветет, – добавил Влад.

Блодвинг нетерпеливо сбросила с себя его руки и кинулась через кладбище по направлению к школе. На ходу она обернулась и с жаром сказала:

– Возможно, тебе будет полезно узнать: вчера я ей руку сломала, а сегодня утром она как ни в чем не бывало шагала на завтрак! И ни намека даже на пластырь!

Долохов хмуро смотрел вслед удаляющейся Аде. Какая дура! Как у него вообще хватило ума связаться с этой малолеткой! Ну да, безликая, редкая штучка и полезный инструмент в их игре. Но почему при проектировании данного вида не предусмотрена функция мозга? Долохов в сердцах пнул камень, валявшийся на земле, и вдруг его взгляд упал на надгробие – самое крайнее в последнем ряду: «Н. Стамерфильд, 1999–2000. А. Саквильский, 1998–2000. Пусть ваши души правят на небесах».

– О-о-о-очень интересно, – протянул Долохов, наклоняясь ближе. Что это за кладбище, он знал как никто другой, но никогда не всматривался в надписи на могилах, никогда не интересовался, кого же они тогда… – Значит, сломала руку, а ей хоть бы хны…

Пансион «Форест Холл»

Апрель 2017 года

Плечо зажило уже к утру, но тело ныло от усталости. Утром Мари лишь спросила, как Ника себя чувствует, и больше не стала развивать тему, но до самого вечера ни на секунду не покидала ее. Алекс вернулся с тренировки после четырех с предложением наведаться на крышу.

– Слушай, вы безумно трогательные со своей заботой, но хватит, – мягко сказала Ника.

– Сегодня такой теплый день, и мое любимое место наконец снова пригодно для посещения, – пожав плечами, ответил Алекс.

Ника прищурилась, пытаясь разглядеть сарказм на его лице, но оно было непроницаемо.

– Или ты хочешь сидеть здесь и ждать Блодвинг?

Железный аргумент. Захватив пледы, термос с чаем и ноутбук, они с Алексом поднялись на крышу. Солнце вновь спряталось за тучами, и на улице стало прохладно, однако весна все равно чувствовалась во всем: в ароматном запахе молодой листвы, в звонком щебете птиц и журчании недавно включенных фонтанов.

– Смотрела «Фонтан»? – беззаботно спросил Алекс. Он расстелил плед за одной из технических башенок и присел, открывая ноутбук.

Ника покачала головой и опустилась рядом.

– Очень философское зрелище, но ты вполне можешь оценить, – усмехнувшись, он протянул ей наушник.

– О-о-о, не говори, что нужно что-то там домысливать. Я воспринимаю только сухие факты.

И следующие два часа они провели за просмотром фильма в полном молчании. Алекс обнимал ее за плечи и периодически усмехался, утыкаясь носом ей в щеку, когда замечал скептическое выражение на ее лице.

– Он посадил сухое семечко, – констатировала Ника, вздернув брови. – Зачем он посадил сухое семечко? Он же не дурак.

Алекс рассмеялся и, закрыв ноутбук, отставил его в сторону.

– Он хотел вырастить новое древо на ее могиле и посадил су-хо-е, – не унималась Ника. – Он же понимает, что ничего не вырастет?

– А может, там и не должно ничего расти? – пожал плечами Алекс. – Он не мог смириться со смертью жены, и, если бы дерево выросло, он так бы и не смирился. Оно бы символизировало для него ее вечную жизнь.

– Не понимаю, что в этом сложного, – буркнула Ника. – Человек умер – всё, баста, надо жить дальше. Здесь уж точно ничего не сделаешь. Какой смысл терзать себя всю жизнь?

– У тебя нет сердца, – прыснул Алекс. – Или ты никогда никого не любила.