Лабиринты судьбы. Между душой и бизнесом

Но чудо ожидало меня дома. Когда я, жутко расстроенный, зашёл в комнату трёхлетнего сына, то он, совершенно не глядя на меня, изрёк: «Сейчас я поймал твою смерть, затолкал её в бочку, бочку бросил в море и утопил». Я застыл, буквально открыв рот и не успев что-то сказать. На мою просьбу повторить сын поглядел на меня с полным недоумением, как будто говорил вовсе не он. Ни до и ни после никакие фрагменты сказанного не всплывали в его речи.

Дивный случай

Сыну Даниилу

Касался струн иных миров

Сын с самой колыбели,
Его младенческий покров
Враги не одолели.

Я как-то, хлябь небес кляня,

Шёл под дождём невесел,
И словно бес зазвал меня
В мир бубнов, карт и песен.

И грех, и горе льнут к тоске,

Вот мне и нагадалось,
Что смыло след мой на песке,
Вплотную смерть подкралась.

Чуть путь обратный не забыл.

И сердце болью сжалось:
Дом, отражаясь в лужах, всплыл,
К нему луна прижалась…

А в доме сын – помочь готов,

Как будто чуя горе,
В душе чернеющий улов,
Как в сказке, бросил в море.

Швырнул, засунув в бочку, смерть,

Чтоб в глубине бездонной
Вовек ей стен не истереть
Под толщей многотонной.

Сказал о том и позабыл.

А я оторопело
Смотрел – как будто змей уплыл,
Душа хвалу запела.

С тех пор молитвой и постом

Я сберегаю душу,
Гоню лукавого крестом,
Чтоб не поганил сушу.

Вселенский страх глазами детства

При своём здоровом образе жизни не был бы я, наверное, так глубоко знаком с медициной, если бы не особенности моей детской психики и её влияние на организм ребёнка.

Большим запасом прочности и иммунитетом я не отличался уже в детстве: перенеся кучу инфекционных заболеваний, часто простужался. Большой отпечаток на здоровье наложили и усилия, затраченные для получения Ленинской стипендии и диплома с отличием на машиностроительном факультете в совершенно неорганичном для меня политехническом институте.

Если характерным признаком творческого абстрактного мышления является осознание своего ничтожного и очень короткого по времени места в мироздании, то в этом я преуспел.

Уже с пяти лет мне не раз становилось жутко от панической мысли о том, какие песчинки мы в окружении миллиардов звёзд и пугающей холодной бесконечности, как коротка жизнь и как бескрайня смерть.

Много лет спустя я столкнулся с лучшим, на мой взгляд, стихотворением на эту тему Анатолия Передреева «Бездна». Вот несколько строф из него:

Беспощадна суть познанья,
Страшно логика ясна…
Нету Бога в мирозданье,
Есть Пространства кривизна…

Что там жизни моей фактик,

Что земли юдольный мир?! —
Разбегание галактик…
Тяжкий холод чёрных дыр…

Бесконечностью пустою

Мчат миры, себя круша.
Нету неба над тобою,
Беззащитная душа…

Спасением от этих, не по годам тяжёлых, мыслей была только активная жизнь. Подобно тому, как спрятавшийся ребёнок может ломать ценные вещи или играть со спичками, с угрозой уничтожить всё вокруг, а заодно и себя, так и мне было лучше поменьше оставаться в комнате наедине с самим собой, чтобы не вызывать мыслями стресса и не сломать свой внутренний мир.

К счастью, зимой я ходил в садик, а уже с пяти лет всё лето проводил в окружении природы, а потом и детей в пионерском лагере, где бабушка работала, или, точнее сказать, вкалывала, шеф-поваром.

Правда, первое лето я не был избалован общением, а просидел, играя, в песочнице.

Новая обстановка и песок, дающий огромный простор для детской фантазии, вполне заменяли мне ватагу будущих друзей. Всё лето не было ни скучно, ни страшно. Бабушка осталась довольна. И потом много лет она вспоминала эту счастливую пору.

Запомнилось кроме песочницы и совершенно необъятное футбольное поле, вокруг которого густо росли ярко-жёлтые простенькие цветы, почему-то называемые куриной слепотой. До сих пор помню свой первый, самостоятельно собранный и подаренный бабушке под смех шустрых поварих, букет из этих, как я понял, совершенно не букетных цветов.

Но зато бабочки, взлетающие с них, были неповторимы, и, даря цветы, я представлял и прекрасных бабочек.