Лабиринты веры

Анаис встала и нетвердым шагом прошла в спальню. Ее пошатывало – не знаю, почему: то ли от алкоголя, то ли от желания уйти от меня. Я взяла графин и наполнила свой бокал. Затем пошла за ней. Она крепко сжимала в руке письмо – письмо Мари?

– Я привезла тело Клэр во Францию не для того, чтобы похоронить, а чтобы провести полноценную аутопсию. Тщательную. И знаешь, что они обнаружили?

– Что? – У меня упало сердце. Я не могла лишиться любви этой женщины. Мне надо было убедить ее.

– Повышенный уровень калия, который, возможно, и вызвал сердечный приступ. Но Клэр была относительно молодой и в хорошей форме. Так что это ни о чем не говорит. Еще они нашли следы от уколов, неяркие. Шесть на предплечье правой руки. Один – свежий, как будто ее укололи утром в день смерти.

– Думаешь, я подняла ей уровень калия? Колола ей какие-то препараты? Анаис, – взмолилась я, – до того, как она умерла, я носилась вместе с ней по врачам. Они делали ей уколы B-двенадцать. Тебе придется поверить мне. Я этого не делала.

Она наклонилась ко мне, ее лицо оказалось в нескольких дюймах от моего.

– Думаю, ты месяцами травила Клэр. После того, как вернулась из колледжа. Поэтому-то Клэр так долго болела, жаловалась на головные боли, постоянно чувствовала усталость. Но когда таблетки не сработали, ты пошла дальше и стала делать ей уколы. Шесть раз?

– Нет, нет, нет, нет. – Я мотала головой, и по моим щекам текли слезы. – Бабушка… – Мне все не удавалось убедить ее. Я готова была признаться во всем, что сделала, но только не в этом.

– Сначала я сомневалась, кто это сделал, Мари или ты. И мне нужно было оказаться вдали от вас обеих, чтобы понять. Но когда я поняла, что это могла быть только ты… и все из-за того, что она знала, что ты натворила? Грозила сдать тебя? Вот так я все это вижу. Ты губишь все, к чему прикасаешься.

Я отпрянула от нее.

– Ошибаешься. Я призналась во всем. Но этого я не делала. – Попыталась взять ее за руку, но она оттолкнула меня.

– Выкладывай правду, Ава.

– Я тоже всегда хотела знать правду. Так что побудь в моей шкуре, ради разнообразия. Скажи мне имя моей матери.

В ее глазах была печаль, искренняя печаль, а еще и отвращение.

– Так вот к чему мы пришли? Ты и меня убьешь? Чтобы узнать имя той женщины? Я стану твоей последней жертвой? – Мне хотелось сказать хоть что-то, но я не могла. – Какая тебе разница, как ее звали, если ты стала одной из нас? Зря мы помешали им убить тебя… Ты – еще большее чудовище, чем они. – Анаис встала и заходила по балкону. – Делай что хочешь. Можешь сойти в следующем же порту, не важно. Я позвоню в полицию. И ты займешь место Мари в грязной камере.

– Я хочу, чтобы ты поняла. – Я почувствовала, как в желудке вспенилось вино, и меня затошнило. Я хотела обнять ее, но она предостерегающе выставила руку. – С Россом все вышло случайно. Я пыталась поговорить с ним, но он был слишком зол. И…

– Тебе надо было брать то, что давала тебе Клэр. И строить свою жизнь. – Анаис захрипела и схватилась за грудь.

– Он называл меня глупой девчонкой.

– Я хочу, чтобы завтра же утром ты сошла на берег. У меня в сумке флешка с реквизитами банковского счета. Забирай ее и больше не показывайся мне на глаза.

– Бабушка, я осталась прежней. – Я лихорадочно подбирала воспоминание. – Помнишь, как ты взяла меня с собой в Авиньон? И позволяла мне плавать… – Я, против ее воли, взяла ее за руку и не выпускала ее. От нее пахло духами, как всегда, «Шанель». – Прошу, не надо меня ненавидеть, бабушка. Прости меня.

– Я не желаю тебя видеть.

Эти слова были произнесены с таким жаром, что у нее изо рта даже брызнула слюна. Капельки упали мне на руку. Я подняла голову. Все было кончено. Мне было не суждено дождаться, когда мы дойдем до Черногории. Огни вдали не двигались. Вероятно, там была суша. Один из городов, разбросанных по Ривьере. Может, Марсель. Хотя берег был скрыт в тумане, и до него было дальше, чем мне казалось.

Я прошла в каюту и порылась в ее сумке, потом вернулась на балкон.

– Бабушка, ты единственный человек, которого я любила. Помни об этом.

Я подумала о Расселе и Джоанне, и на мгновение мне стало грустно. Я представляла, через что заставила их пройти. Джоанна всегда была легкой в общении, готовой помочь, покладистой. Это застало меня врасплох и одновременно привлекло. А Рассел поверил в меня. Он доверял мне до самого конца. И даже в ту, последнюю встречу в аэропорту он предпочел отпустить меня. При других обстоятельствах он бы искренне любил меня. И ведь он любил меня. Приди я к ним сейчас, они бы впустили меня, позволили бы рассказать всю историю от начала и до конца и, возможно, простили бы. Таких людей в мире немного.

Одним быстрым движением я перелезла через перила. Я знала, что вода поглотит меня, и жить дальше не собиралась. Да я, по сути, и не жила. Всю свою жизнь я променяла на месть – на защиту от клеветы матери, которая сшила мне платьице, которая привела меня в церковь в поисках приюта…