Лабиринты времени: Кноссос

Где-то в глубине птичьего сознания пульсировал привычный, столько раз выручавший его сигнал опасности, взывающий, приказывающий, умоляющий расправить крылья и унестись прочь от отвратительного сернистого запаха, отравившего источники, от подрагивающей в предсмертных конвульсиях земли, и, в первую очередь, от почерневшей, разбухшей, ожившей горы, торчащей из воды как гнилой зуб в пасти гигантского чудовища.

Но орел был стар, и жизнь многому его научила. Например, он знал, что травма крыла, полученная пару лет назад в драке с тем молодым нахалом, посмевшим покуситься на его добычу, не даст ему долететь до ближайшей суши, где можно было бы укрыться, как это сделали люди. Да и как бросить свои горы? Здесь среди холодных скал много лет назад он свил большое, крепкое гнездо, ставшее домом для него самого, его верной орлицы и множества птенцов, вскормленных за долгие годы совместной жизни. Он пережил свою спутницу уже на добрый десяток лет, но, видно, пришла пора присоединиться к ней в последнем полете.

К тому же, не престало почтенному орлу трепыхаться перед смертью, как какая-то глупая рыбешка, растрачивая драгоценное время в метаниях над сгоревшим гнездом. Орел решил, что гораздо интереснее наблюдать за тем, как стремительно изменяется облик родного острова, каждым перышком чувствуя, что и это – всего лишь прелюдия к чему-то ещё более ужасающему, грандиозному и захватывающему одновременно.

Окончательно город опустел два дня назад, когда чистый весенний воздух в одночасье побелел от взвеси тонкого, похожего на хрупкий высокогорный снег, пепла. Вершина в центре заполненной морской водой кальдеры несколько раз содрогнулась, и робко задымила, пробуждаясь от долгого сна.

Хотя первыми шум подняли жрицы. Они знали, что когда-то это случится. Благочестивые служительницы Великой Матери месяцами не уставали повторять, что гнев Её страшен, и кара настигнет всех нечестивцев, когда двери Её подводного дворца распахнутся. «Нам выпала великая честь, великое счастье – говорили они, – быть привратниками, жить там, где мир богов встречается с миром людей. Но теперь Она предупреждает нас и дает время уйти с её земель, чтобы они могли вернуться в огонь и воду».

Как и предрекало предание, Богиня подавала множество знаков и те, кто внял им, получил шанс на спасение. Первыми она отправила к людям своих посланников – гигантских глубинных рыб, которые задолго до того, как вулкан проснулся, стали попадаться в рыбачьи сети и десятками выбрасываться на берег.

Орел и его собраться тогда всласть полакомились мясом огромных, в три-четыре человеческих роста, морских созданий, похожих на серебристо-белых змей. Вдоль всего длинного плоского тела этих устрашающих и прекрасных существ шел ярко-красный плавник, превращающийся на маленькой хищной голове в настоящий венец, из-за которого рыбаки прозвали их рыбьими царями², и найдя на берегу, не ели, а хоронили с почестями. Глупцы.

Затем привезенный из Египта в храм Владычицы Зверей крокодил в ночь перед первыми толчками отказался принимать подношения и принялся страшно гортанно рычать, изгибаясь мощным кожистым телом, задирая к небесам клыкастую пасть и шипастый хвост. Тогда египтяне как один подняли паруса и, побросав дела, ринулись прочь с острова, твердя, что, если священное животное Себека так беснуется, значит гнева богов не миновать. А за ними потянулись финикийцы и остальные торговцы.

Храмовые обезьяны, верные прислужницы жриц, тоже словно сошли с ума. Они покинули свои излюбленные заросли папируса у Тихого озера, огромным клубком взъерошенной серо-голубой шерсти влетели в храмовое святилище и с оглушительными криками стали скакать под его каменными сводами, опрокидывая чащи с дарами, лампады и кувшины с маслом. Даже покусали кого-то из пытавшихся успокоить их служителей.

Все звери, да и сам орел, чувствовали, что надвигается немыслимое – нечто намного более страшное, чем смерть от стрелы охотника или под лезвием ритуального топора. Будто вся земля – вода, воздух, сама почва запела многоголосым хором, не слышным уху, но стучащим в сердце: «Спасайтесь! Бегите! Конец близок!». Даже толстокожие люди в конце концов вняли этому призыву, хотя многие до последнего не хотели верить, что их мир, такой надежный, твердый и незыблемый, может сгинуть в объятиях стихии.

Столица Стонгиле, город Аталасос пустовал всего пару дней, а орел уже привык к разлившемуся повсюду безмолвию. Но казалось тишина, как слишком туго натянутая тетива лука, могла лопнуть в любой момент, с треском порваться и возвестить о начале конца. Он чувствовал неизбежное и бесстрастно наблюдал как сумерки, возможно, в последний раз в его жизни, окутывали землю мягкой пушистой дымкой. Вот и Гора стала еле видна отсюда, с южной оконечности Большого острова.