Лаборант

– Что делать?! Олег?! Нашатырь? – Рита присела рядом, положив руку Павлу на плечо и заглядывая ему в лицо.

– Пока бесполезно. Не знаю, что делать. Принесите аптечку, посмотрим, что там есть. Мне кажется, интервалы становятся длиннее.

– Ничего не делать! – рявкнул динамик. – Ждать!

Паша, как мог, постарался честно описать все ощущения. Только с описанием счастья не очень получалось. Как это опишешь? По телу временами продолжали пробегать волны слабой приятной дрожи.

Когда вдруг пришло понимание, что все это заканчивается, стихает, что отпускает – место тупой безысходной обреченности неожиданно заполнила отчаянная радость. Эйфория. Глаза до сих пор были немного мокрыми от слез. Лежал там на полу и плакал от счастья, за это и сейчас не было ни капельки стыдно. Как это объяснить? Что просто быть живым это уже невероятное счастье? Это даже себе уже не объяснить.

В записи все это выглядело по-настоящему жутко. Особенно когда этот полузнакомый персонаж лежал лицом в стол и ритмично беспричинно трясся.

И еще в записи звук колокольчика не действовал никак. На замедлении можно было отчетливо услышать четыре звонких звяканья и все. Потом через некоторое время появлялись звуки, которые издавал Паша во время эксперимента. Это было что-то среднее между тихим рычанием и стоном.

– Да. Эротично, – сказал Еремин.

Рита посмотрела на него, прищурившись и скривила губы.

– А вы ничего не почувствовали? – спросил Павел.

– Не. Хотя не знаю, может, что-то было? А? Тебя как корчить начало, так уже не до личных ощущений, да? – Еремин оглянулся.

– Я ничего не чувствовал, – заявил Фомин.

– Знаешь что, – сказал Еремин, – Надо тебе чайку попить. Рита, где твой термос? Давай сюда. Сейчас выдохнешь, оклемаешься. Потом продолжим.

– Что продолжим? – не понял Павел.

– Ну как что? Испытания.

Он, похоже, не шутил.

Паша растерянно посмотрел на Риту, на Мео.

– Ну а что? Я не понял, – Еремин сделал подчеркнуто удивленное лицо. – Ты ж сам тут про счастье свое рассказывал? Ну вот, сейчас чайку попьешь и еще покайфуешь.

– Да ты что фашист реально?!!

Павел вскочил и, сжав кулаки, смотрел на эту мерзкую лицемерную рожу.

– Что ты сказал? – тихо спросил Еремин, тоже вставая.

– Погодите, погодите!

Между ними вклинился Мео.

– Не надо нагнетать! – резко сказал он Еремину. – Павел, спокойнее! Давайте-ка, мы сначала разберемся во всем.

– Да что разбираться?! Пусть сам зайдет туда и звякнет! Сам все поймет! Ты мужик?! Ты мужик, а?! Если мужик, то иди! Попробуй-ка сам! Давай!

– Это твоя работа, сосунок! Тебе деньги платят! Иди и работай! Ты мне за фашиста еще ответишь!

– Коля! – крикнула Рита. – Прекрати! Я туда пойду!

После ее крика стало тихо.

Только гудел вентилятор в воздуховоде и потрескивала, мигая, одна из трубок в светильнике.

– Я сам пойду, – спокойно в тишине сказал Олег Евгеньевич. – Но сначала давайте разберемся с чем мы имеем дело и разложим все по полкам… Игорь, давай начинай. Что вообще произошло?

Колокольчик 2

– Очевидно, звуковой импульс, издаваемый «предметом», непонятным образом вызвал резонанс в физиологическом объекте, – Фомин, блеснув очками, кивнул на Павла. – Как с солдатами и мостом, известная история. Я не медик, тебе, Олег, виднее. Судя по тому, что рассказал Паша, именно это и случилось.

– Да, – подтвердил Еремин. – Были случаи, сейчас запрещено строем по мостам ходить. Но он же не разрушился?

– Ну, – пожал плечами Фомин. – Очевидно, импульс оказался недостаточно сильным… А вы что, – ядовито скривился он, – Жалеете, что он не разрушился?

– Что ты чушь несешь! Погоди! – Мео устало потер глаза. – Нам надо определить направления дальнейших исследований. Давай по порядку.

– Ну, для начала можно проверить действует импульс только на физиологические объекты или не только… Действует ли только через слуховые анализаторы?.. Затем пробовать разные степени интенсивности импульса… Определить от чего она зависит – от громкости или длительности. И определить степень проницаемости, что его останавливает, насколько сильно. Ну и…

– Разрушится ли мост, – закончил за него Павел.

Ему было немного неловко за свою истерику. Перед Ритой главным образом. Просто сама мысль о том, чтобы еще раз испытать все это вызвала мгновенную и неуправляемую панику.

– Вы знаете, – сказал он, – Хуже всего неизвестность. То есть, если точно знать, что это все временно и должно закончиться, то, в принципе, терпеть можно. Я же не знал… Думал, что все, что приехали… Но я не уверен, что если он будет звенеть сильнее или дольше, то это можно выдержать… Так что, если очень нужно, то я могу… Но только не с усиленным импульсом!

– Да я и ничего такого не говорил! – возмутился Еремин. – Просто понять, что делать надо! А ты сразу в бутылку… Исследовать же надо! Конечно, беречься там…

– Ну, будем считать, что вы помирились, – сказал Мео.

– Все равно кому-то еще нужно попробовать, вдруг он только на меня так действует? – рассудительно заметил Павел, старательно не глядя на Еремина.

– Я не буду! – решительно заявил Фомин. – Мне за это не платят!

– Я попробую, я же сказал.